Полная версия. Ну почти полная!

Птицы Тонущих Вод

(Миранда. Не выдуманная история)

«Es reiten die Toten so Schnell» Sopor Aeternus

I

Двадцать четвертого октября, тысяча девятьсот восемьдесят второго года, он бродил по ночному городу, шел сильный дождь. Чувства растерянности и подавленности, за последние десять лет жизни превратили его в странного и отвергнутого обществом человека. Он жил согласно своим законом. Поглощенный муками размышлений, о правильности выбранного пути, по которому и следовал. Не то, что бы ему было слишком тяжело, нет, просто он попал в замкнутый круг человеческой суеты и круговерти. Перестал замечать мелкие, но столь приятные подарки судьбы появляющиеся из-за поворотов улиц. Он стал циничным и жестоким по отношению к тем людям, которые его окружали. Безразличие теплым шарфом покрывало его шею, немного сдавливая и оставляя следы удушья. Он гулял без цельно, коротая минуты длинной ночи. Перейдя на соседнюю улицу, в потоке стекающей воды он увидел тонкий ручеек красного цвета и последовал к истоку непонятного явления.

На асфальте лежала обнаженная девушка. По ее соску стекала алая капля крови, причудливым узором огибала грудь и ниспадала на живот. Там ей предстояло соединиться с такими же одинокими каплями и покинуть столь юное и прекрасное тело на веке. Он наклонился над девушкой, проверил пульс и вызвал полицию. Она была мертва.

На следующее утро, купив в печатных ларьках города свежий номер бульварной газеты, на центральном развороте, Вы могли прочитать шокирующую новость. Статья, носила просторный характер, с налетом нежелания писать о произошедшем событии. Однако к ней прилагались, жутки фотографии с места убийства, так в последнее время любимые народом. Осмелюсь привести отрывок здесь, ибо в наше время не многие читают, и слишком много людей избегают подобных событий, дабы не быть вовлеченными в состояние стресса, стресса который способен усугубить и так не очень радостную жизнь в нашем городе.

«Этой ночью на улице «Свободы» был найдено тело девушки. Ее обнаружил лаборант кафедры естественных наук. Согласно его словам это произошло в 3 часа ночи, когда он по обыкновению прогуливался по ночному городу, вкушая ароматы соленого бриза. Установить личность погибшей удалось. Ее была жительница нашего города, недавно окончившая учебное заведение Миранда Рельгос.

По данным экспертизы она скончалась насильственной смертью в связи с большой потерей крови, от многочисленных ножевых ранений в область брюшной полости. Также сообщалось, что ее тело было расположено в языческой пиктограмме, а ее собственное сердце было зажато в левой руке……. »

Это ужасающее событие, произошедшее в нашем городе, однако, ни как не отразилось на жизни простых жителей. Более того, было такое ощущение, что это вообще ни кого не волновало, и лишь один г-н Э. Ривера знавший семью погибшей, в это прекрасное последнее теплое и не дождливое утро сидел в комнате матери, выражая свою глубокую скорбь к произошедшей трагедии.

Мне довелось знать Миранду, она слыла довольно странной личностью в нашем городе. Первая встреча с ней произошла в институте естественных наук, где мы вместе слушали курс «философии» преподаваемым известным профессором г-н А. Реконти. (Позже я стал лаборантом кафедры). Ей было с виду лет двадцать, длинные черные волосы струились по ее загорелым плечам, напоминающие темные воды горных водопадов. Большие выразительные глаза, скулы подчеркивали изящества ее фигуры, и довольно смелые наряды для нашего города. Она постоянно улыбалась, ослепляя серость нашей жизни не кому не понятным светом счастья и блаженства. Но порой, на нее находило чувство ужасного одиночества, и она, желая быстрее избавиться от столь навязчивого состояния, знакомилась на улице с детьми. Даря им купленные конфеты и прочие сладости. В тот день мы обменялись любезностями в адрес друг другу, и более ни чего знаменательного не произошло. Но однажды после очередной лекции она подошла ко мне и попросила помочь ей поработать над одним заданием. В тот день я очень был уставшим, но не смог отказать, ибо испытывал некоторую симпатию к ней. Так мне довелось узнать Миранду ближе. Но об этом позже мой уважаемый читатель, позже.

Теперь же я направлялся к дому г-жи Рельгос выразить свои соболезнования по поводу убийства ее дочери и подбирал слова. Я знал, что она была единственным ребенком в семье, ее очень любили и видели в ней большой потенциал. Как все же трагично разрушаются наши амбиции, как быстры и скоротечны наши желания, как непредсказуема жизнь пред ликом смерти. Сколь много недосказанных и, не решенных проблем. И как одно маленькое происшествие с точки зрения жизни и столь большое в плане человека событие разрушает смысл беспрерывности бытия. Размышляя о вечных вопросах нашей суеты, я незаметно подошло к дому г-жи Рельгос. Стоит ли заходить, и чем я могу помочь, как выбрать слова, что бы утешить безутешную мать, и сколь много должно пролиться слез из ее лона, дабы на веке похоронить память о погибшей Миранде. Похоронить ли? Или просто сделать вид, что уже не так больно и не так грустно и, что скоро совсем скоро и ей надобно будет присоединиться и стать опять столь близкой и столь нужной своей дочери. Размышления не спеша окутывали мое сознание туманом не найденных ответов, и я понимал отчетливо, что нам дан с выше великий дар размышления, и сострадания к тем кто на веке утратил способность жить.

Я стоял у двери, звонить не имело смысла, ибо дверь была приоткрыта, собравшись духом, я преступил черту порога и оказался в гостиной дома. В комнате стояла тишина, я не любил эту странную и столь липкую тишину траурного унынья. Еще тогда в детстве мне довелось впервые испытать это чувство ужасного одиночества, сопровождающего мучительным скованным безмолвием в глазах окружающих людей. Я видел участие и безучастие в происходящем, и теперь погруженный в воспоминания, перемешенных с привкусом действительности, я выбирал правильную интонацию поведения и действий, оглядываясь по сторонам оценивая комнату. Она имела овальную форму и была довольно бедно убрана. Стены были выкрашены желтой краской, на окнах висели занавески, из мебели наблюдались только стулья, в середине комнаты стоял стол. Напротив двери сидела бледная г-жа Рельгос, ее рука сжимала фотографию Миранды и черный шелковый платок. При виде меня, она не смогла сдержаться и по ее сухой коже стекла прозрачная слеза.

Безмолвно я принес свои соболезнования, попросил прощения и удалился вон.

Боже, как же мучительно находиться одновременно среди живых и мертвых, разделять горечь утраты. Как тяжело оставаться соучастным, и в то же время отстраняться от всех и вся кто пытался залезть в душу своими надутыми мнениями о происходящем, дать оценку, найти ответ, обвинить виновного и воздать хвалу закону. Как тяжело понять происходящее, осознать силу смерти, величие перемен. Как тяжело представить жизнь тех людей, что остались еще на борту, которым заново нужно будет научиться существовать в этом мире, научиться перестать видеть во снах ушедших, научиться плакать без слез. Может когда-нибудь человечеству будет дан великий рецепт цинизма, цинизма который навсегда перечеркнет горечь утрат, и даст силу принять это как факт, а не как фатальную случайность, принять как судьбу, а не как момент не справедливости по отношению к умершим. И мы навсегда перестанем ощущать влажный вкус слез на щеках наших друзей, родственников, просто прохожих, по неволе втянутых в тяжелый обряд сострадания. И навсегда закроет дверь размышлений о смерти. Смерти, которая словно ураган обрушивается на нас внезапно без предупреждений.

Я закурил, на улице, как и прошлой ночью, пошел сильный дождь. Я решил немного отойти от места скорби и переждать под навесом ближайшего магазина. Город, в котором я жил не представлял ни какой исторической ценности. Он был один из тысячи помноженных на тысячи прочих. Длинные и ветвистые тротуары, проспекты, неожиданно прерывались вновь выросшими домами, первые этажи которых по обыкновению занимали магазины и рестораны. Город был не большой и если потратить свободный день на изучения его рельефа, то вам не составит ни какого труда обойти его за пару часов. В центральной части вы можете наблюдать красивый парк с фонтанами и аттракционами, а на окраинах вас застанет врасплох унылость и серость зданий. Как и в любом другом городе, ориентиром вашего странствия станет большая черная труба, орошающая тонны смольного дыма, в давно и изредка прозрачное небо. Из обязательных мест вам необходимо будет посетить ресторан г-на Э. Ривера, славящийся своими вкусными блюдами и большим обилием спиртных напитков. Ну а если вы не любитель выпить в атмосфере шумной и прокуренной компании, то непременно для вас будет куда полезнее скоротать свой свободный день на берегу рек или озер, которые в обилии распластались за чертой нашего города.

Дождь не переставал идти, немного постояв, и оглядев окружающей пейзаж, я пошел в сторону дома. Миранда, Миранда, быть может, это ангелы оплакивают твою юную и чистую душу. Они пропитаны жестокостью и тонким даром сострадания, грустно озирают землю и не могут понять смысла нашего пребывания в этом мире. Не могут осознать всю трагедию пустого нахождения, надутого счастья, тщетных попыток быть лучше, быть искреннее. Им давно видимо, нет дело до нас, и лишь великая сила причастности заставляет их следить за каждым нашим вздохом. Следить за каждым поворотом судьбы. И проливать слезы как в это осеннее утро.

II

На улице шел дождь. Город утопал в вечернем тумане забот. Он жил своей обычной жизнью, дышал тоннами смольного дыма человеческого прогресса, наивно мерз в холодных осенних днях, и серой унылой безысходности. Усталые лица мелькали в отражение вечернего дождя, кто-то, не спеша, шел домой, кто-то ехал в машинах, кому-то довелось провести время в автобусе, наблюдая через мутные стекла очертания города. Что видел он мой путник, уставший от долгого рабочего дня, от доли скуки, происходящей вокруг него, и вот теперь он мог предаться мечтанием или просто уйти в отчуждение, купив жетон на проезд, озирая окружающих вокруг него. Еще далеко, и есть время побыть в тишине, столь схожей с тишиной ночного бриза. Так же как и все я вкушал странный «аромат» этого города. Меня не волновали минувшие события, не волновали проносившиеся мимо машины, не волновал завтрашний день. Я просто ехал и осознавал насколько хрупка грань познания мира, и как легко она стирается после девяти вечера, как легко из полосы вечернего отрезка безмолвия перерождается в отрезок пред сонной суеты. Как мы не ценим эти мимолетные часы, и предаемся унынию, не наблюдаем застывшие картины, не обнаруживаем новых выросших домов, не замечаем колыхание пробивающей травинки из-под асфальта. В часы вечернего затишья, мы способны лишь молчать и переминать событие уходящего дня.

В своем довольно унылом состоянии я подъехал в ресторан г-на Э. Ривера, еще вчера вечером мне позвонил Малоун и попросил встретиться с ним. Я не знал по поводу чего, но подозрения мои оправдались, как только мне предстал его печальный вид. Я его знал, знал так мельком, и понимал, что наш с ним диалог будет, скорее всего, о погибшей Миранде. Он был серьезен, в глазах наблюдалась доля отчаяния, горечи и непонятной злобы. Малоун был высок ростом, с грубыми чертами лица, делающими его похожим на скульптуры римского центуриона. Черный пиджак предавал его облику готичный вид, и временами казалось, что он служитель католической церкви, утерявший веру в Бога. Этот тяжелый свинцовый взгляд, он смотрел прямо, не моргая, испытывая ваше терпение, ломая вашу волю, загоняя в угол, наводя страх и ужас. Что скрывается за этим взглядом? Может это доля утрат, или путь тяжелой жизни детства. Все это было неведомо. На правой руке, словно змея оплетает бедную жертву, красовался непонятный мне знак.

Я присел за стол, рассматривая интерьер ресторана. В нашем городе это было довольно популярное место, где народ, после тяжелых будней любил скоротать время за рюмкой спиртных напитков. Помещения было довольно просторным, тяжелые шторы украшали окна, а мягкий теплый свет подчеркивал контраст выкрашенной красной краской стены. Ресторан посещали как богатые люди, так и люди, имеющие не большой денежный капитал. От этого в ресторане было всегда довольно шумно, а вежливые официантки обхаживали вас со всей присущей заботой за небольшие чаевые.

Если честно у меня не было никакого желания находиться здесь, тем более разговаривать с Малоуном. Но, однако, меня интриговал тот факт, что этот закрытый человек, этот странный и ни кем не понятый искал встречи и более того хотел разобраться в этом странном убийстве.

Малоун заказал бутылку водки, г-н Ривера не замедлил ждать, разлив в стаканы, он, не проронив ни единого слова, выпил, выпил так, словно это была вода, выпил так, будто утолил жажду после тяжелого пути. Пригубив немного, я откинулся на спинку стула, закурил сигарету. Сделав глубокий вдох и почувствовав приятную истому, я обратился к Малоуну:

- Что связывало вас с Мирандой?

Я не знал как вести себя, отведя взгляд, и испытывая легкую заинтересованность, перемешанную с долей равнодушия, вкушал аромат дыма.

«Она была мне симпатична - сквозь зубы процедил Малоун, - это единственный и столь близкий мне человек, я бы хотел разобраться в ее смерти, понять, почему и за, что ее убили, а главное кто?»

- Главное кто, не ужели ты считаешь, что это даст тебе облегчение.

- Не будьте так циничны. Конечно, я понимаю, что это ни чего не даст, но наверно, это освободит меня от ответственности постоянно размышлять, о своей причастности к этому делу.

Я немного опешил от его слов:

- Как ты связан с ее убийством.

-Ты просто многого не знаешь,

Я стал нервничать, неужели это не простое стечение обстоятельств, неужели убийство Миранды лежит на совести этого странного человека, и по чему именно мне он решил открыться в своей тайне.

«Нет, нет, я не убивал ее, - начал Малоун, - «но есть одно но, которое не дает мне уснуть»

Он замолчал, налив еще один стакан водки, он все так же лихо выпил, закурил сигарету, и по его лицу было заметно, что хмель немного одурманив его, увлек в мир одинокого размышления. Задумался и я.

Как-то мне довелось, видимо от большого любопытства, заглянуть в дневник Миранды. Надо признать мне немного стыдно, за эту слабость, но скажите, кто не был искушен хоть раз в жизни, совершить нечто такое, что Вам даст проникнуть в тайны личности, в тайны которые «наизнанку», в тайны которые не для Вас, только для нее? Случилось это после лекции г-н А. Реконти. На столе, за которым сидела Миранда, лежала потертая тетрадка, и я как человек в меру порядочный сначала немедленно решил вернуть его хозяйке. Но как говорят соблазн великое дело, и переступив некую моральную черту, решил все же вернуть дневник к утру, и предаться ночному чтению. В долгожданный час я открыл его и был немного разочарован, если быть откровенным то меня мало, что интересовало: «первая любовь», «горечь утрат», «наивные мечтания» - все это слишком банально и скучно, но все же. За датой в двух недельной давности числилось описание молодого человека, это был Малоун, и мне удалось заочно узнать его:

«1 октября 1984 года»

Это первое, первое октября. Осень в разгаре, разбивает о волны плохого настроения. Он мне даже не позвонил. Да надо не забыть.

Я познакомилась с молодым человеком, как оказалось, он приехал вчера, в наш город. Красивый, высокий. Я увидела его случайно на улице, он стоял, смотря, на проезжающие мимо машины, его внешний вид говорил за него, и было такое ощущение, что ему не подвластно время, и дан священный Грааль познания. Ветер обдувал его волосы, в грубых чертах лица проявлялось безразличие, тайное спокойствие, доступное только ему. Иногда он вскидывал голову вверх и увлекался течением туч на небе, при этом его правая рука отбивала только ему слышимый ритм, по его щеке текла слеза, может от ветра как знать, а может оттого, что ему было, что-то известно такое, что нам простым людям не дано понять. Он закурил, и отчетливо на его лице проявились черты безумия. Мне стало страшно и одновременно, какая то неведомая сила притягивала к нему. Кто ты странный человек, что столь незаметен, что тебе дано привнести в этот город, и как ты изменишь ход нашей жизни, и почему именно ты? Вопросам не было конца, я подошла к нему, что бы познать причину его странного обряда. Он сказал, что зовут его Малоун и, что он проводит меня в мир столь нового и интересного и, что только я способна вкусить аромат вечного одиночества и боли, что сеет он в своих картинах. И, что только мне дозволенно открыть дверь золотым ключом и стать ближе к Богу, позволить ему предстать передо мной в лике Великого спасителя. Как странно, не ужели Малоун способен менять ход истории, и поможет нам, стать мудрее. Познать первоисточник всех бед и страданий. Или он просто очередной сумасшедший, который посягнул дать ответы на вечные вопросы бытия. Он взял мою руку и начертил на ней непонятный знак. «Будь моим проводником по Вашему городу». Я согласилась не обдумывая, и повела его в ближайшую гостиницу.

Мне уже не было страшно, знак, начертанный на моей руке, предавал мне уверенность и спокойствие. Я верила ему, и было такое ощущение, что он проник в мое сердце»

Воспоминание взбодрили мою голову. Я пригубил еще немного водки, огляделся по сторонам, в ресторане было на удивление тихо.

-Малоун кто ты?

Он явно удивился, услышав мой вопрос, и видно было, как он четно пытается подобрать слова, как четно ищет воздух губами, делая усилия, жестикулируя в пустоту. Сдавленным хрипом, неимоверной тоской и болью. Собравшись силами, устремив свой взгляд в некуда:

- Кто я? в этом мире, мире который несет только боль. Мир созданный на обломках империй. Проекция смерти других людей. Мы ищем семя, гнилое от природы, сеем его и ждем предсказуемые всходы, безвольные и больные проказой. Из тысячи всевозможных легенд мы выбираем только те, что пахнут нечистотами, грязью, нарушая и, подчеркивая нашу истинную натуру. Ты спрашиваешь кто я? Если бы мне дано было познать и понять кто я, и не искать более в себе изъянов, которые меня убивают, и делаю слабее с каждой новой прожитой секундой. Посмотри на небо, ты чувствуешь, как легкий ветерок ласкает твое уставшее тело, как он проникает в каждый миллиметр твоей кожи, возвышает над миром живых. Ты чувствуешь как твое внутреннее «Я» безвольное и затравленное мчится на встречу этому ветру. Как оно мечтает быть обласканным и столь любимым. Как ему не хватает воздуха, не хватает свободы. Мы слишком много думаем, пытаемся вникнуть в суть каждого прожитого дня, но дни неизменны, они протекают, не взирая на наши попытки, что-либо изменить.

Ты спрашиваешь кто я? А я спрашиваю, почему именно я, и почему столь терзаемый вопросами я все еще жив. Запершись в своем тесном коконе, я живу с мыслями о великом возрождении. О великом новом мире, мире счастья, любви, сострадании. Отпусти накопившиеся обиды в своем усталом сердце, отпусти порочные желания, что изъедают тебя изо дня, вдень. Каждый прожитый год не добавляет тебе ни радости, ни уныния. Вспомни, о чем ты мечтал в детстве, как чисты и наивны были твои поступки. Как радовался ты новым купленным подаркам, как ждал ты каждого нового выходного дня, и как ты сопереживал героем затертых романов.

Ты спрашиваешь кто я? А я ищу ответы на поставленные этим миром вопросы, и не могу найти. Все тщетно. Мой корабль не может вырваться из тиши унылой гавани и направится к горизонтам, где возможно я познаю смысл прекрасного. Где я сниму все свои маски и спрошу у того, что останется безликим, ты счастлив? добился ли ты в жизни к чему шел? И если да, что дальше ждать, или все вот она черта невозвращения. Черта, где море перемешается с небом, поглотит меня, и я обреку свое спокойствие.

Малоун втянул терпкие пары сигаретного дыма, по щеке потекла слеза. Его лицо было искаженно, глаза выражали полное безразличие, он смотрел сквозь меня. «Порой мы не замечаем вокруг себя ни чего, кроме своих ненужных переживаний по поводу еще одного истекшего дня» Я отчетливо понимал, что хотел сказать Малоун, в его словах было столь много боли, и столь много непонимания. Мысли уносили в даль. И хотя Малоун был рядом, я не мог удержаться и погрузился в воспоминания. Это произошло прошлой весной.

Возвращаясь с работы, я как всегда по обыкновению сел в сильно полный автобус, проехав пару остановок, все же решил прогуляться пешком, ибо на улице наступил тот период, когда уже не холодно, но еще не столь душно как летом. Наступило время цветения природы, на деревьях появились листья особо украшенные цветами, мне было легко, воздух на удивление был чист, и с каждым новым вздохом уходила усталость минувшего дня. В голове играла музыка, дорога увлекала своими извилистыми перекатами, между домов, машины шумно проносились мимо и не, что не могло сломать мое прекрасное настроение. Я заглядывал в лица прохожих, но там была лишь усталость и скука, забота и спешность как можно быстрее включить телевизор. Ну что ж на то и конец еще одного дня. Для кого-то это просто «еще один», и кто-то просто начинал все заново. Меня это уж точно не волновало. Я просто шел и был счастлив в этот по истине замечательный день. Боже, как все же приятно, просто идти, забыв обо всех проблемах, обо всех трудностях, что подстерегали, да и будут еще наверно очень долго подстерегать меня в этой жизни. Будут появляться неожиданно, из пустоты, словно свободные птицы появляются, стоит вам лишь обронить зерно на землю. Появляться в те моменты жизни, когда уже хуже быть не может, либо же в моменты полного счастья и просветления. Я шел дальше, увлекаемый хорошим настроением, и столь прекрасной погодой. Через тридцать минут я уже подходил к дому, но решил еще немного задержаться на улице и пойти не на премию, а немного в обход. В прошлом году рядом с нашим кварталом выстроили прекрасный парк развлечения, я говорил вам о нем, вот туда то я и направился. Он состоял из пару десятков каруселей, фонтана, и колеса обозрения. Сезон еще не открылся, и в парке была некоторая опустелость. Да это и к лучшему, ибо, зачем нарушать эту благородную тишину вечным людским бурчанием, еще доведется невольно стать свидетелем, чьих то встреч, и расставаний, смеха и слез, серьезности и беспечного равнодушия. Я замедлил шаг, ибо хотел рассмотреть новые постройки, новые карусели. Они были прекрасны, и я сразу представил, как множество еще столь наивных детей будут кататься и непритворно выражать свои детские эмоции. Как будут выпрашивать у своих родителей конфеты и сладкую вату. Пройдя мимо нескольких каруселей, немного помечтав, я было уже, направился к выходу, как вдруг услышал чей-то голос. Но это не походило на разговор двух людей. Это были размышление вслух. Мне было до неприличия интересно узнать, что происходить и кто в столь вечернее время разговаривает сам с собой. Пройдя немного, я увидел скамейку, на ней сидела девушка с виду лет шестнадцати, с большими красивыми глазами и тонкими скулами. Длинные локоны волос спадали на плечи, предавая, ей вид с картины «рождение Винеры». Я подошло ближе, сел рядом.

Она молчала. Переведя дыхание, закурил сигарету:

-У тебя, что-то произошло, и почему ты говорила в слух?

Она посмотрела на меня укоряющим взглядом. Мне стало немного стыдно за то, что я нарушил ее покой и так бесцеремонно пытаюсь влезть в ее владения.

«Вам показалось» - скомкано ответила она и по ее щекам потекли слезы - «Вам всем всегда кажется, и неужели у вас есть время и дело до меня »

- Ну, коль я подошел значит, есть, и если с тобой, что-то не так, не держи это в себе, поделись со мной. Поверь меня, очень волнуют твои слезы.

-Я не знаю, что происходит со мной. Но, сегодня проснувшись утром, я явно почувствовала, что не хочу более жить, так как живу в данное время.

-С чего ты так решила?

-Поверти, мне и самой страшно. Я же вам сказала, что не решила, а почувствовала. Открыв утром глаза, я увидела иначе этот мир, увидела всю серость, происходящую за окном. Мое тело судорожно сокращалось, ощущая, что ему нет более места в этом мире. Краски изменили свой блеск и стали тусклыми, цветы, что стояли в моей комнате потеряли очертания былого величия, и стали жалким подобием свободно растущим. Липкий воздух обволакивал меня. Я открыла окно в надежде вздохнуть, но, открыв, увидела, как воздух стал ползти по стенам, превращая их в омерзительную и грязную картину. Я стала пятиться назад, но комната начала, давить на меня своей ужасающей тишиной. Ни когда в жизни не могла подумать, что это возможно. Мои мысли сумбурно крутились в голове, мне хотелось кричать, но вместо крика выходил сдавленный хрип отчаяния. Я почувствовала боль, она пронизывала меня, вонзалась как тысячи мелких осколков. Упав на спину, мне стало ясно, у меня, нет сил, пошевелиться, и тем более, куда либо идти. Единственное, что могло меня спасти и сделать сильнее это смерть.

Она зарыдала. «Сделать сильнее только смерть» Размазав тушь на ресницах, она вскочила и побежала в глубь парка. Я не смог удержаться, и побежал за ней. Догнав, обнял:

-Поверь мне, это скоро пройдет. Иди домой. Так бывает в жизни каждого человека, рожденного на этой земле, так бывает, когда мы взрослеем, становимся немного другими, начинаем замечать всю сложность нашего мира, замечаем слезы на лицах прохожих, и боль в их очерствевших душах. Не переживай, главное «не падать духом», главное любить тех, кто тебе дорог. Поверь мне это скоро пройдет.

Она ушла, а я остался сидеть на скамейке. Всю свою жизнь я не понимал, как люди хотят желать смерти, не понимал, от чего они готовы променять великий дар дышать, на призрачную надежду успокоения. Не мог уместить в своей голове этот странный феномен человеческого существования. Усталость, разочарование, горе, но постойте ведь и это все не долговечно, и оно скоро пройдет, ведь всегда есть, что-то и хорошее. Всегда есть то, что радует глаз, успокоит душу, станет бальзамом искалеченному телу. Всегда есть, пускай небольшой, но все же есть, оазис в жестокой палящей пустыне. А ночь обязательно сменяется днем. Дожди проходят, оставляя нам лужи в которых так приятно наблюдать отражение домов, деревьев и машин. Так уйдет и боль, оставив сладкие и столь грустные воспоминания о минувших горьких событиях. Ты нальешь терпкую чашку чая, усядешься на теплом и мягком кресле, улыбнешься. И тебе будет уже не так грустно и не так больно. Жизнь идет, невзирая ни на что. Мы не можем остановить ее ход, не можем изменить, что-то в прошлом, переделать, перемотать, скроить заново или просто заштопать. Так и должно быть, мы слишком малы и столь ничтожны перед ликом жизни. Вспомни, как еще вчера ты думал, что все нет выхода, и что, войдя в темную комнату, ты обречен на смерть. А сегодня, что же сегодня, ты вновь стоишь в этой темной комнате, и понимаешь, что ни что не имеет значения. Ни вчера, на сегодня, ни завтра.

Я смотрел на Малоуна, и вспоминал маленькую девочку из парка развлечения и пытался протянуть между ними нить. Не ужели я ошибался в своем отношение к смерти. Неужели есть такие люди, которых проминает это чувство, и они не желая, сами погружаются на дно этого кошмарного океана. Сколько еще, таких как они, ходят из угла в угол, не видя улыбок на лице окружающих, постоянно размышляя, кто они и для чего им было уготовано родиться на этом свете. Сколько еще, «таких» как они. Ложась спать, рыдают в подушку в надежде скорого освобождения от пут жизни. Мои мысли перебил голос Малоуна:

«Ты просто много не знаешь» - он выпил еще немного и продолжил - «Когда я повстречал Миранду, я увидел в ее лице вселенскую печаль, печаль «несбыточных» мечт, угасшее пламя неразделенной любви, она стояла на линии выбора как ей жить дальше. Когда-то и я был как она, слишком много мечтал и растворился под натиском своих размноженных миров. Миров, где я был тем, кем мне хотелось быть, тем, кому доверяло мое настоящее я, простое, немного печальное с изломанными суждениями. Я не мог больше жить в вашем мире, мире боли и лжи. И я выбрал свой путь, путь уединения. Лишенный всяких мечт, выброшенный, униженный, забытый, промокший, я стал тенью, тенью забвения. Я начертил на своей руке знак «Сатурна», и шел по лунной дороге к садам прозрения. Я не искал ни истины, ни знаний. К чему они слепому глупцу. Построив вокруг себя стену одиночества, я ощутил, на сколько мне стало спокойно, тишина поселилось в моем сердце. Я увидел луч света исходящий из моей левой височной части, пробивающий тьму, что окутала меня»

Он замолчал, нервно крутя в руке окурок сигареты. Его лицо было спокойно, оно не выражало более эмоций, оно превратилось в белую маску. Мне стало не по себе:

- Неразделенная любовь, ты думаешь тому причина я?

- Более чем уверен, я пытался ей помочь, рассказывал о мирах, в которых люди все счастливы и добры. Где слово любовь еще, что-то значит. Но она не хотела слушать. Как-то Миранда сказала. Что полюбила того, кто уже мертв. Тот, кто утерял связь с нашим миром. Кто слишком эгоистичен и ему нет дело до тех мелочей, которые проходят мимо него. Тот, кто так не аккуратно и расточительно прожигает отведенное ему время на этой земле.

- Нет, Я не думаю что она права. Я вовсе не прожигаю жизнь.

Я стал оправдываться перед Малоуном, хотя прекрасно понимал, что Миранда права. Да так сложилась, что в последние годы все пошло не так о чем я мечтал. Было такое ощущение, что мою жизнь проживает кто-то другой. Безликой маской ходит на работу, вечером возвращается домой, в одиночестве бродит по ночному городу. Или просто уставившись на голые стены, с сигаретой в руке предается воспоминанием о том времени, когда его любили, и слушали, когда он рассказывал завораживающие истории своим друзьям и чувствовал их поддержку. И так изо дня в день, протекала его жизнь. Сухо и пресно.

- Малоун значит помочь ты ей не смог?

- Наверно нет, в последний раз мы сидели с ней в этом ресторане. Я пытался, но не уверен, что она приняла мои слова на веру. Оставить все. Ведь нет смысла пытаться помочь тем, кто сам утерял нить с жизнью. Пустил все на самотек. Пройдет время и те, кто еще недавно благодарили тебя за протянутую руку, с той же благодарностью плюнут тебе в лицо.

- Тогда за что ты себя винишь. Ведь если верить твоим словам она бы и тебе плюнула в лицо.

- Не знаю, с ней все было иначе, тогда в ресторане, ее глаза блестели, она говорила, что нашла способ спасти тебе.

- Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Алкоголь окончательно унес меня в просторы Диониса, и мне совсем не хотелось думать и размышлять. Малоун слишком странен. Наверно не стоит терять время на разговоры с ним. Ведь он ни чего и не знает. Быть может ему, стало скучно, и стена одиночества дала течь. В таком случае я ему не помощник. Да и время уже позднее, завтра рано вставать и вновь идти на работу.

Я пожал ему руку, распрощался и поехал домой.

III

  А ты не думал, что однажды все же, что-то непременно произойдет с твоей унылой и серой жизнью? Вроде бы день как день. И вроде бы с утра, душ, чашка чая, мятные печенья, и настроение еще вроде бы нормальное, и солнце заливает в окна, освещая твои печальные стены. Закурив, ты кинешь взгляд на небо, посмотришь по сторонам, перейдешь дорогу в надежде успеть на вечно спешащий, куда то автобус, но вновь и вновь, словно совершая древний ритуал, не успеешь, запрыгнуть. «Ну и черт с ним»» - процедишь сквозь зубы - «не он первый и не он последний» - закуришь еще одну, и скоро остановка наполнится новыми ждущими пассажирами, и вроде не так уже и скучно. Начнешь прислушиваться к соседним парочкам, что еще столь молодые и наивные. Все спешат прожить их отведенное время, что-то сделать, кого-то удивить. А ты смотришь на все это, и тебе нет разницы, еще один день, еще один серый унылый день.

Спустя десятки минут, что пролетают столь быстро и так незаметно, решишь идти до работы пешком, и, что если опоздаешь, выкрутишься, придумаешь, да и имеет ли это значение сейчас.

И я вновь иду по этим петлястым проулкам, между домов, магазинов, недостроенных строений. Пустые улицы, лишь только одни машины, вперед и назад, вперед и назад. Запах асфальта, дождь и ранняя доза выхлопного газа, перемешанная с ароматом утренней расы, столь близкой и столь забытой. Солнце еще низко, тени рисуют причудливые фигуры и силуэты. В лужах, что оставленные ночью силами природы, отражаются разноцветными букетами фасадов близ стоящих зданий. И вдруг нарушит тишину проулков собачий визг, проснулись, сбиваясь в банды, пора искать иду. Вон смотри, бегут, догоняя друг друга, кто как, кто белый, кто серый, а кто и вообще предпочел быть черным.

Вышел на проспект, испуганно озирая столпотворение машин, Боже, как шумно, как мокро и липко. Уж лучше обойти, нежели наблюдать унылую картину, написанную ужасающим деянием прогресса.

Город это внебрачный сын прогресса и нашего невежества, что притаилось в глазах; но столь еще молодое дитя с раннего возраста обреченно умереть в конвульсиях проказы человеческой жизни деятельности. Город терновой петлей обвил наши органы чувств, органы движения, закупорил тромбом мышление, утопил в тысяче «зловонных запахов», усадил в машины, лишив движения, и только толстая пуповина, исходящая из органа выделения подпитывает нашу кровь. И мы вкушаем это все изо дня в день, все так же по утру принимая дозы обезболивающего, садясь в свои машины, и думаем, как же наиболее эффективно произвести умерщвление бедного дитя. И выбрасываем новую порцию невежества.

Выбрасываем с такой ненавистью, словно некий заморский смерч разрушает стоящие дома на его пути следования. И я наблюдаю за этим городом, за домами, дорогами, мусором, наблюдаю, как изо дня в день происходит разрушение, некогда былой империи. Наблюдал и не мог понять за что?

Серая жизнь, ты не пробовал задать себе хоть раз вопрос, от чего все к чему нам дано прикоснуться, превращается в отходы нашей жизни деятельности. От чего мы вырубаем леса, осушаем реки, и от чего нас так тянет возводить все новые и новые круги города. Почему мы стали говорить так громко, пытаясь перекричать шум природы, нет не той, что породила нас с тобой, а та, что порабощает каждую секунду, вталкивая в мусоропровод многоэтажных домов.

Но может все же это истинный смысл человеческой судьбы, может это наказание или великая награда в виде святого образа, а город красивое место, место, где свершатся все наши с тобой желания, мечты, амбиции? Может, оставшись в одиночестве в пустой и холодной комнате, где-то в центре города, окутанный пеленой тумана и дыма, закурив сигарету, ты печально оглядишь близстоящие дома, ты познаешь истину нашего существования.

В тумане своих размышлений я не спеша, подошел к входу университета, где работал последний год, и нехотя зашел. День не предвкушал ни чего интересного, обычный серый и унылый. Но все же в этом дне было нечто такое, что еще не обозначилось отчетливо, но намекало в каждой прожитой секунде. Что это? От чего сердце так быстро стучит, от чего бросило в пот? Пройдя по длинному коридору, напоминающий больше больничный проход, вышел во двор и зашел в старое ветхое здание, где располагался кабинет.

На пороге стоял профессор г-н А. Реконти.

«Молодой человек вы вновь опоздали» - сухо сказал он – «с таким отношением к работе я должен буду писать жалобу по поводу вашего увольнения»

Я посмотрел ему в глаза, они не выражали ни какой заинтересованности и более того смотрели мимо меня.

- Ну что же, видимо вы, правы, но хочу заметить, оттого, что я не прибыл во время, мир вокруг Вас все такой же серый и безмолвный.

Г-н А. Реконти, похлопал меня по плечу:

«Вы слишком пессимистичны сегодня, я бы не хотел писать на вас, ибо вы молодой человек для меня большая находка, но сегодня все же ждет неприятное наказание.

Мне стало интересно. Этот человек явно симпатизировал мне, и каждый раз не сделав того, чего от меня требовали, я получал в наказание довольно неинтересные задания после работы. Это могло быть что угодно, от штудирования литературы до уборки «захламленных» архивов.

«Скажите, Вы слышали об убийстве Миранды Рельгос?» - не спеша начал, он - «Я читал, что ее смерть была довольно странной в прямом смысле этого слова».

Вот оно то чувство, неужели он хочет поговорить со мной о ее смерти. Меня это взволновало. Еще позавчера я беседовал с Малоуном, а сегодня …...

Надо сказать, что г-н А. Реконти был довольно интересной личностью. На кафедре он числился как профессор и преподаватель философии, носил длинный черный китель, имел привычку взъерошивать свои волосы. С виду ему было лет шестьдесят, настоящего возраста мне было неизвестно, но я слышал, что в молодости он вел разгульный образ жизни, и состоял даже в некой «секте», и только увлечение высшими материями мира помогло ему стать серьезным человеком. Хотя у него не было ни жены не детей, не было даже собаки, и с ним мало кто дружил, такой образ жизни ему был явно по нраву.

Прежде чем ответить, я предложил пойти в парк, находящийся во дворе нашего университета. Он нехотя согласился, но все же принял мое приглашение. Выйдя на улицу, он сел на пустую скамейку, закурил, по привычке взъерошил волосы. Его взгляд был немного затуманен, и казалось, что его глаза вообще были не причастны к этой беседе

- Молодой человек, так все же что вы слышали по поводу убийства Миранды Рельгос, в газете писали, что ее нашли в языческой пиктограмме, вам не кажется это довольно странным?

- Я не думаю, что ее убийство, связанно с каким то культом, более того я уверен, что в ее убийстве замешан человек более умный, нежели простые и бедные сектанты.

«Как знать?» - он отвернул голову – «как знать, что творится в этом безумном мире, вчера Вы мне рассказали про некого человека, как его Малоун вроде, и про пиктограмму на его руке, вам не кажется что уж больно много совпадений для одного города и одного человека?»

Действительно вчера г-н А. Реконти застал меня за учебником по оккультизму, в котором я пытался найти значение знака Сатурна, он усмехнулся и поинтересовался, чего это я вдруг занят такими вопросами. Конечно, мне скрывать было нечего, и я рассказал о своих впечатлениях от знакомства с Малоуном. К тому же я даже и нее думал подозревать его, но тон, с которым в данный момент говорил профессор, давал мне явно понять, и даже более того невольно, заподозрить Малоуна.

- Стоп, подождите немного, о чем вы говорите, неужели вы считаете?

- Молодой человек не стоит так нервничать, я не чего не считаю, я только пытаюсь найти связи, вы сами мне говорили о его странном поведении, вот я и решил. И если даже существуют, какие либо совпадения, мы не в праве с вами обвинять человека. Да, мне показался довольно интересный тот факт, что его пиктограмма на руке является именно той, в которой нашли покойную Миранду. Но с другой стороны согласитесь, мы не сможем дать ответа на другой более важный вопрос, каков мотив был у этого человека. Я думаю, не стоит все же делать поспешных выводов. Ни когда не стоит делать поспешных выводов. Ведь порой такая спешка может привести к плачевным последствиям. А эти последствия, очень не приятно отразятся на всей жизни в дальнейшем.

Да, то, что смерть Миранды была уж очень странной и ко всему запутанной, сомнений не было. Но вот так просто обвинить, или даже заподозрить человека, имеем ли мы право? Да Малоун немного странен, немного не такой как все живущие в нашем городке, но, что из того, что он «не такой». И если он выбрал путь одиночества и отчуждения это не значить что он способен быть убийцей. Жестоким и хладнокровным. Ведь он пытался помочь Миранде. И был довольно искренен со мной. По крайне мере мне так показалось.

- Г-н А. Реконти я не могу, с вами согласится, кто угодно мог видеть его пиктограмму на руке, и более, у меня складывается такое ощущение, кто-то намеренно сделал все это, дыбы в городе, а главное представители закона решили, что к убийству Миранды причастен Малоун.

- Может быть, нынче нравы и повадки людей необъяснимы, но и упускать из вида такое совпадение мы не можем. Вам молодой человек надо подумать над этим. Вырвать сердце, это даже для меня слишком, я не думаю, что когда-нибудь в жизни решусь на это, хотя.

- Что Вы этим хотите сказать.

- Я лишь хочу сказать, что для меня это нонсенс человеческой натуры, вон выходящее за рамки моего мира и восприятия, убийство, ради чего, для чего? Мы с вами вряд ли когда поймем это, ну или по крайне мере вы. Мы ни когда не выберем что же делать с убийцей, предать его наказанию или отпустить по воли Божьей. Как бы больно нам не было. Простить дьявола, и не судить? А если убийство имело цель, было преднамеренным, нет, не ради наживы, а ради того что бы преподать урок, сделать кого-либо мудрее. Да, в конце концов, узнать натуру ученика, получивший этот урок ради человечества? Ради хирургического вмешательства в душу этого кого-то? Имеет ли тогда смысл убить? И убийца ли тот, кто это сделал?

Мне стало не по себе, я мог понять и принять все, но последние слова профессора с трудом проникали в мой разум, убить, эксперимент, ради человечества. О чем он говорит, и кого он хочет оправдать, одно дело разговоры, и куда сложнее действие. Боже, боже да о чем говорить этот старик.

- Профессор не ужели вы считаете, что убийство живого существа, возможно, оправдать или простить, быть гуманным, да……. Но ведь и гуманность всего лишь граница безразличия и цинизма.

- Молодой человек, а разве вам ни когда не хотелось проникнуть в тайные причуд разума, будь то убийцы, а может того человека, который готовится совершить оное.

- Совершить?

- Да, да именно так, совершить. Быть может мне известно по ряду причин не известных Вам кто станет следующей жертвой. И кто истинный убийца, но вот вам не задача, истинный, ведь тоже человек и то же имел ряд обстоятельств сделать это.

- Бред, профессор Вы говорите бред. Кто же, по-вашему, убил Миранду.

- Все очень просто, мой юный друг, слишком просто для меня, но не выносимо сложно для вас. Сегодня я уже упоминал, что хочу вас наказать, так вот вам и мое наказание. Теперь слушайте внимательно, и не стоит делать поспешных выводов.

Когда-то в молодости как Вы, может быть, знаете, я состоял в некой секте, секте под названием «знак Сатурна». Я был одинок, и верил, что способен изменить этот мир, вернее отношение людей к этому миру. Но со временем оказалось, что нет такого лекарства, которое могло бы изменить текущее положение дел. Если быть точнее, я хотел понять, от чего люди становятся одинокими, замыкаются в системе четырех стен, порой желая смерти. От чего кто-то берет нож и правит судьбы не известных ему людей, и что при этом он чувствует, считает ли он себя творцом или ему более безразлично происходящее. Я сканировал человеческие натуры в поисках ответов, мне было до неприличия интересно знать, как все же поступит человек, если ему навязать условия, невыполнимые условия, и толкнуть на убийство. Каков будет его выбор. Готов ли он пожертвовать собой или все же он выберет иное решение, противоречащее моему замыслу. Время шло, а вопросов становилось все больше. И тогда я решил найти ответы в философии, но и она, та, которая должна даровать свободу от плоти, отвечать на волнующи вопросы человечества, ни могла удовлетворить мой ненасытный разум. Превращаясь в тонны прочитанной макулатуры. В тонны пищи птиц небесных. Птиц тонущих вод.

И я отчалился, выбросил эту безумную идею из головы, видимо мне было, что-то недозволенно, что-то запрещено перед ликом жизни или хотите Бога.

Но, однажды проснувшись утром, и по привычке собираясь на работу, я заметил на улице проходящую пару людей. Эта была Миранда, я помнил ее. Ведь она ходила на мои лекции, но кто был с ней. Высокий человек, напоминающий меня самого в молодости. И, что еще наиболее важнее, на его руке красовалась пиктограмма «Сатурна»

Знак был дан. Был выкинут флаг к действию. К моему тайному желанию, порочному ритуалу. И первым делом, что я совершил, это нашел в университете адрес Миранды Рельгос. Благо профессорский состав имеет доступ к делам студентов.

День был пасмурным, я уверенной походкой направлялся к порогу ее дома. «С чего начать, как обозначить круг, в который я ее поместил, круг своего больного воображение» Сердце колотило: «а вдруг еще рано, вдруг я ошибся, и она не согласится сыграть главную роль в моей пьесе» Но отступать было поздно, было поздно думать и размышлять правильно это или нет. Стоит ли все это, хоть какой то цены. Вдохнув полную грудь воздуха, я позвонил в дверь. Через пару секунд, я увидел перед собой г-жу Рельгос, она стаяла в довольно старом платье, но при всем этом выгладила аккуратной и ухожей:

- Доброе утро, меня зовут г-н Э. Реконти, преподаватель курса философии. Миранда в прошлом моя ученица, мне бы хотелось поговорить с ней.

- Что-то произошло?

- Нет просто она довольно умная девушка, и мне бы не хотелось упускать такую кандидатуру…..

Г-жа Рельгос не дала мне договорить:

- Вы пришли поговорить с ней по поводу аспирантуры? Проходите в дом, сейчас я ее позову.

Через пару минут появилась Миранда, в светло небесном платье, поздоровалась и села рядом. Как всегда ее глаза горели непонятным для нашего города светом счастья. Чуть позже г-жа Рельгос принесла чая и оставила вдвоем. Видимо она было так уверенна в своем предположении об аспирантуре или по крайне мере хотела верить.

Я отпил немного терпкого напитка. Он показался мне безвкусным, и не спеша начал:

Миранда послушай, что я тебе скажу. Есть две вечные грани человеческой жизни. Одна грань это то, что мы представляем собой, будучи не испорченными, под влиянием города. Если описать это нашими поступками, то можно сказать, это то состояние когда мы не навязываем себе каких либо правил. Мы чувствительны к мелочам, происходящие на нашем пути и не только с нами, но и с теми за кого мы сопереживаем. Мы гуманны и искренни. Верим в любовь и верим, что она спасет нас в течение всего времени пребывания на земле. Вторая же грань полная противоположность первой. Это то состояние когда город поработил нас, сделал жестокими и циничными. В таком состоянии быт поглощает и нам становится мучительно скучно проживать жизнь. Мы теряем связующую нить. Ты понимаешь, о чем я говорю?

- Нет, профессор не особо, но в кругу моих друзей есть один, который, если верить вашим словам находится под влиянием второй грани.

- Ну а ты?

- Наверно первой.

Отпив еще немного, я начал напрямую:

-Миранда тебе не хотелось бы умереть, то есть так…быть убитой ради великого эксперимента, сыграть главную роль, стать великим вопросом в судьбе другого человека. Поставить его на грань выбора, предать великому акту излечения ради истины».

«Профессор о чем вы говорите» - она побледнела - «вы хотите решить меня жизни»

Я и сам зашел в тупик, довольно неудачное продолжение, перегнул палку, предался азарту своих идей: «забудь Миранда»- процедил я сквозь зубы, …… извини, я видимо в чем-то ошибся». Наспех попрощавшись, я выскочил из дома. Вот и осечка. Я ни когда не умел особо разговаривать с прелестными и милыми барышнями.

Вернувшись, домой, я погрузился в смуту размышлений о значении жизни, о значении смерти в мире, где существует человек. Как странно все. Как призрачна и тонка надежда, быть вечным, и все же мы считаем, что мы вечны, нет, даже бессмертны. Те, кто породил тысячи ненужных, бессмысленных ритуалов, что проклинаем каждую секунду нашего существования, мы, чьи поступки лживы, а слова обманны.

Зазвонил телефон, это была Миранда. Сдавленный хрип в трубке процедил «Я согласна, но с условием, что тот, кого исцелит моя смерть, будет выбран мною»

- Вот, пожалуй, и все, мой милый друг, она выбрала вас.

Я сидел и нервно курил, вот оно, что, значит Миранда, сама пошла на все это. В голове эхом проносились слова профессора, я до конца не мог понять, то о чем он говорил, у меня закружилась голова.

- Так это вы ее убили.

-Нет, мой наивный друг, вы плохо слушали, то о чем я вам говорил, убийство для меня дикость, давайте я не буду повторять свои слова.

- Так кто же, и от чего выбор пал на меня, какую роль играет Малоун этот несчастный.

- Все не так просто как вам кажется, как и у каждой загадки есть условия и правила, я не буду томить вас, и скажу, кто убийца. Скажу от чего да почему. Вы знаете г-на Э. Ривера?

- Да конечно. Я видел его на похоронах. Он друг семьи Миранды, но причем тут он?

- Как все же удивительны совпадения.

- Так это сделал он? он? он? вы это хотите сказать профессор.

- Да именно он, поверьте, у бедняги не было выбора….

- О чем вы говорите, выбор есть всегда, всегда.

Я очень громко повторил последнюю фразу, с пеной во рту. Благо в парке было пусто.

«Заткнись» - процедил г-н А. Реконти, его глаза налились кровью – «Говоришь выбор, вот и посмотрим, есть ли теперь выбор у тебя. Он это сделал лишь по той причине, что не смог устоять перед юным телом Миранды, она его совратила, и к тому же намеревалась сообщить в полицию, а что такое публичный позор для него, для того который всеми силами пытается стать известным в нашем городе. Тот, который бережет репутацию своей семьи и самого себя. На это Миранда и рассчитывала. Когда г-н Э. Ривера понял, в какие сети он попал, ему ни чего не оставалось, как только сделать то, что хотел я. Дабы его не заподозрили, и игра имела смысл, она решила, что ее бездыханное тело должно находиться в пиктограмме «Сатурна». Ну а зачем он вырезал Миранде сердце, это, увы, даже мне не ведомо. Я еще раз повторяю, Она была на удивления ума и извращенна, можно сказать так, это ее план. Я не причастен, я только должен объяснить вам молодой человек в какую историю вы попали. С одной стороны, теперь вы знаете, кто убийца, но не сможете осудить, у вас нет ни единых доказательств, да и при всем этом, мне со своей репутацией легко будет прикрыть г-на Э. Ривера. С другой стороны есть Малоун, и наверняка его уже допрашивает полиция и ему грозит смертная казнь. Вы спросите почему? Я отвечу, рано утром я написал анонимную записку следователю о своем подозрении и указал на связи Малоуна с пиктограммой «Сатурна». Думаю, при его недальновидности этого хватит, что бы осудить человека.

Вот вам и правило, выбор, как поступить, зная все и обрести невиновного человека на смерть, либо же забыть наш разговор и жить, как жили раньше. В любом случае мой юный друг выбор за вами, и именно он определит все ваше дальнейшее существование»

Слеза потекла по моей щеке, яростный крик превратился в сдавленный затравленный хрип.

- Но почему именно я?

-Увы, на этот вопрос я не смогу Вам ответить, ибо так хотела Миранда, вспомните, может, вы как-то обидели ее?

Я не хотел ни чего вспоминать, и более того мне была противна сама беседа с этим старым безумцем. Волна возмущения накрыла с головой. Неужели он думает, что я вот так просто, соглашусь принимать участие в его «идиотской» игре. Да кем он себя возомнил. И кем себя возомнила покойная Миранда. Я ни кому не причинял боли, что бы стать подопытным зверем, не кого не трогал, жил обычной размеренной жизнью. С утра ходил на работу, вечером с работы, у меня были свои мысли, свой угол в котором мне было хорошо и тепло. Я слушал пение птиц и вкушал ароматы нашего города, серого и уныло. И, что теперь вся моя никчемная жизнь, в которой так приятно было тонуть, которую так ценил, и любил должна умереть, исчезнуть? Черт возьми, не ужели он думает, что я вот так просто все оставлю и отпущу, ради его странных затей. Неужели он думает, что ему сойдет все с рук, и если так, какой же он глупец. Я немедленно направлюсь в полицию, и завтра, уже завтра, профессор и его псевдо друг будут сидеть на допросе, а Малоун попивать водку в ближайшем ресторане. И не кто не в праве думать или считать, что способен творить, чью то судьбу, так не должно быть и не может так быть. Есть предел всему и это тот самый случай, когда предел достигнут. Предел невозвращения, они крупно ошибаются, если считают себя «сверх» людьми, вершителями и карателями.

- Уж не думаете, вы молодой человек пойти в полицию?

- А если да, что из этого. Вы не ожидали?

- Да нет, как раз я это и ожидал, от такого как вы, но по своему незнанию, вы еще слишком наивны, слишком, что ли глупы. Неужели вы считаете, что вам поверят, и думаете, что в нашем городе есть кому-то дело до выяснения точных и правдивых обстоятельств убийства. Всем просто наплевать, если есть легкий способ следования по пути псевдо правды, мы и пойдем по нему. Все таковы. Есть убийство, есть и убийца, на эту роль отлично подходит Малоун. Что еще надо.

-Идите вы знаете, куда со своими размышлениями да объяснениями.

Резко встав и не выдержав груза накопившейся злости, я сжал кулаки:

- Ну что ж посмотрим, как оно все будет. Посмотрим кто из нас жертва, а кто гений

- Да и еще молодой человек, я освобождаю вас от работы, пока вы не разберетесь со своими проблемами, желаю вам удачи. Ибо от вашего выбора зависит все ваше дальнейшее существование. В прочем об этом я уже говорил.

Последние слова профессора окончательно добили меня, не выдержав, я ударил его в область живота и побежал прочь. За спиной слышался безумный смех. «Но нечего, ни чего смеется тот, кто смеется последний»

Я бежал прочь, от всех этих разговоров, бежал прочь от г-на А. Реконти, Миранды Рельгос, г-на Э. Риверы, Малоуна. И словно отголоски в моем разуме они догоняли и вставали предо мной. Черт, как же они меня достали, безумцы, возомнившие себя Богами. Я бежал по незнакомым мне улицам, натыкаясь на людей, спотыкаясь, падая и снова вставая, бежал не огладываясь, бежал, словно за мной гнались своры волков. Что делать, как остановить волнение, набраться сил и идти в полицию. А что я им расскажу, с чего начну эту странную историю. Поверят ли или насмеются, выставят прочь как ненужный хлам. Надо было набраться сил, привести в спокойствие мысли и дыхание, как черт все сложно, теперь я явно стал понимать, в какую непростую историю попал. Господи низменные люди, живут, размеренной жизнью и вдруг в один прекрасный день, словно тысячи других дней, им ставят условия выбора. Преступить совесть, забыть честь, разбить чаши благодетелей, или совершить нечто такое, о чем еще долго будут говорить люди, шепча, и пересказывая из года в год. Забыться, уйти убежать прочь. Нет, нет. Я должен быть сильным бороться, сломить все условия, навязанные мне, расставить все по полкам, переломить ход игры, не стать циником, не дать умертвить невиновного. Я стал успокаиваться, и был уже довольно далеко от университета, рефлекторно я оказался на заброшенном поле, разделенного протокой реки. Массивные деревья ютились на берегу, свисая своими мощными ветками, гладили гладь воды. Надо все взвесить и принять непростое решение, что делать дальше. Я понимал, что не стоит предаваться панике, и не дать себе навязать, чьи то условия. Первым делом надо собраться духом и пойти в полицию и будь что будет. А дальше посмотрим.

Но с другой стороны я и мог просто уехать из этого города. Ну что из того, кто он мне этот Малоун, просто еще один прохожий, еще один незнакомец. И если уж его и подозревают по делу, которого он не совершал, поверти, найдется тысячи других грехов, о которых вряд ли кто знает, спрятанные глубоко в недрах, темного, сокровенного, недозволенного. Мое чувство некогда, находящее в суматохе и страхе, приняла оттенок безразличия и апатии. Я остановился, у большого ветвистого дерева, и прилег на траву. Струны отрешенности играли свою мелодию, завлекали меня вдали, невиданные доселе ни одному человеку. Я так устал думать, сопереживать, размышлять о своем будущем. Да гори оно все огнем уничтожения, все сомнения и страхи. Вот оно то чувство, минута расслабленности, когда уже не что не интересует, нет и доли причастности, просто лежать на зеленной траве, смотреть на легкие парящие тучи. Вот оно то, что раньше называли прозрением. Я отчетливо понимал, как мало времени, и скоро непременно, что-то должно произойти, но в данную минуты ни чего не могло сдвинуть меня с места. И теперь я больше походил на травку, которая только, что пробилась из-под камня и ей еще не виданы все дальнейшие тяготы жизни, ей просто еще интересно. Интересно вкушать запахи неизвестного мира, греться под лучами солнца. Вкушать ласки крыльев пролетающих мимо бабочек. Как здорово хоть на секунду забыть все перипетии этого мира, погрузится в истому мучительно напруженной музыки, столь нежной и столь родной, или просто вкусить аромат искушенной природы. Леса, реки, травы, что может быть интереснее и лучше? Нарисовать в своем разуме картину прекрасной нимфы, созерцать грацию ее движений, струящийся водопад ее волос.

Жизнь не настолько опасна, как все говорят, пытаются по крайне мере выставить в глазах нашего мира, она идет своим чередом, и это чертовски здорово.

Мгновения истекали в часы, часы в дни, а дни снова в мгновения. Я был отречен, купался в море одиночества и спокойствия. Но чувства возвращали меня на эту грешную землю, пора собираться духом я не намерен просто вот так убегать. Пора действовать.

IV

Тишина уличных проспектов по утру порой поражает своей стерильной чистотой. Проспекты длинны как змеи на локонах греческих богинь, и уводят в сладкую зевоту предутренней суеты, отражение птиц в лужах, оставленных поливочными машинами довершает картину нового дня, новой эры, новых свершений.

После вчерашнего разговора ужасно болела голова, ночью я почти не спал, ибо мысли сотнями осколков лезли в голову, нарушая гармонию моего внутреннего мира. Какой все же удар нанесли мне вчера те люди, которых я порой даже не замечал, ну что же надо было действовать. Встав и приняв душ, выпив чашку терпкого кофе, привычно вышел на улицы города. По дороге в полицию, меня не терзали ни какие сомнения по поводу моего решения рассказать все представителям закона, как бы, правда, безумно не звучало. Преодолев небольшое расстояние, я оказался на пороге государственного учреждения. Надо сказать что дом, в котором располагались отделения полиции, был построен сравнительно недавно, и у в хода можно было все еще видеть перекопанные дороги, материалы строительства, поваленные столбы. Зайдя в здания, я уверенной походкой проследовал в кабинет следователя по делу Миранды Рельгос, перед этим узнав номер двери в приемной диспетчера, который видимо еще глубоко спал и так, не поняв, кто я и чего хочу. Ну что ж вот и все, отступать назад некуда, надо перестать волноваться и выложить все как есть, сразу, с порога.

- Я бы хотел Вам рассказать новые сведения, относящиеся к делу по убийству Миранды……….

Время шло, а он упорно пытался достучаться до представителя закона, одетого в довольно дорогой костюм, и явно не соответствующий его возможностям. Он кричал, махал руками, рыдал, клялся. Но все тщетно, как и предсказывал г-н А. Реконти, все было тщетно. Секунда за секундой, минута за минутой, все напрасно. «Малоун виновен, а вы молодой человек просто безумец решивший видимо стать известным благодаря этому делу. Не несите ереси. Идите вон, покуда я вас сам не закрыл за хулиганство, или того хуже не вызвал наряд психиатрического отделения. Идите вон»

И он ушел. О чем думал представитель закона, нам не ведомом, можно лишь предполагать, что он не выспался, и в такую рань, ему уж точно не хотелось вникать в подробности. А может, он смотрел в окно и мечтал о предстоящем отпуске, как всей семьей они поедут, куда ни будь далеко к морю. И там, наконец, то вкусит прелесть запаха соленого воздуха, окунется в безмятежность текущих будней …….. все может быть, но нам с вами этого ни когда не узнать.

Я был обескуражен: «черт, черт, черт, да как так. Ведь я говорил правду, я хотел помочь, ни ужели они все не хотят даже пошевелить пальцами рук, дабы проверить мой рассказ. Дабы прислушаться, сделать выводы. Черт. Глупцы, называющие себя законом. Невежественные глупцы»

После всего, что мне пришлось вытерпеть в кабинете у следователя, я напоминал затравленного волка, прижавшийся к стене, голой и одинокой. Профессор г-н А. Реконти был прав, был как всегда прав с присущим ему спокойствием, ни кто даже и не слушал особо. Глупцы.

Бежать, бежать, иного выхода нет, затеряться среди лабиринта улиц, упасть на самое дно, проклинать всех и вся. Забыться, забыть весь этот ужас, что обрушился на меня. Но как забыть, да и поможет ли? Забыть, а завтра станет проще, легче. Может, все еще изменится. Я не намерен делать выбор, между правдой и ложью, да и что я могу сделать. Малоуна казнят, это ясно, как мне помешать, если закон не хочет этого. Все знать и не смочь ни чего сделать, забыться только так и ни как иначе, а совесть скоро отпустит.

Совесть скоро отпустит, ведь всегда так было и будет, мы ищем в себе изъян, мерзкий, уродливый, столь нам неприятный, находим, выставляя его на суд окружающих нас людей. Они вкушают это, и морщатся от хладной вони истощающее его величеством «Я». Боже как все же приятно видеть их натужные улыбки в ваш адрес, скомканное «да», и сдавленное «нет» Но проходит время, и то уродство, что так ранее возбуждало сознание, становиться обузой и неприятным следом нашей жизни. И с каждым заново рожденным днем, нет сил, далее жить так, смотреть в глаза тех людей, что еще недавно морщились при виде тебя, а теперь с радостью плюют в твое лицо. Но время летит, оно проносится. Умирают насмешники, умирает совесть. И в один прекрасный день ты осознаешь, что совесть умерла окончательно и ее пора кремировать. Вот и все. Жизненный виток большой спирали, ее величества подошел к концу. Долой прочь флаги, и размеренный ход существования. К оружию господа, к оружию.

Мне хотелось рыдать, я не мог все еще поверить в зыбкость своего положения. Не мог понять уродливость закона, и строгость моего учителя. Слезы стекали по щекам, спускаясь в низ по отросткам виноградной лазы, в протоки нашего города. И вновь обернувшись дождем, оплакивали мое одинокое существование, мой прекрасный и новый Мир. Мир, в который я шел со свечей в руке и с распятием в зубах, гонимый ангелами смерти, по тонкой лазурной дороге познания, гонимый ударами плетней по вырванному позвонку и изголодавшемуся телу.

Забыться, когда-то в молодости своей карьеры лаборанта факультета философии, мне довелось познакомиться с техниками по изменению восприятия. А просто говоря галлюциногенными препаратами. Опыт мой был невелик, ибо я, в течении временя все же смог достать эти препараты, но использовать так и не решился. То ли от природной скромности, то ли от страха не вернутся из состояния отрешенности и прозрения в наш мир. Видимо сейчас и именно сегодня этот шанс наступил, как некогда мне нужно была та самая отрешенность и прозрение. Я поспешил домой с ощущением дикой опустошенности, перед глазами все еще стояло тупое выражение лица следователя и его «идите вон», и даже более меня трясло, и тошнило. От этого мой путь был не так быстр, и не столь приятен для лицезрения проходящей толпы. Но мне не приходилось выбирать. Быстрее в конуру моих стен, а там будь что будет. Может, там вколов себе, промели счастья, я стану, легок и безупречен в своем выборе и решении. Может именно там, при свете луны я познаю истину своей натуры. Ну что же время настало. Мне так необходимо было забыться и разобраться в себе.

Дойдя до дома в полу бредовом состоянии, я оглянул в последний раз на этот мир, мир зла и добра, счастья и горя. Пора вершить судьбу. В комнате было сыро и холодно, свет пробивался из окон, освещал дорогой путь к заветным и желанным пузырькам. Ну что же время настало. Неуверенно я взял стекляшки, шприц и жгут. Сев на край кровати, я вспомнил все то, от чего бежал и то, чего так страшился. Вспомнил то время, когда беспечно прожигал жизнь и верил в вечность своего существования. Задернув шторы и наполнив шприц, перевязал руку, ну что же пора в путь, запретного и приятного ощущения.

Боли я не почувствовал, игла вошла в вену, словно стрела рассекла облачные тучи. Ослабив жгут, я закурил, надо сказать, что согласно изысканием сделанные мною в университете, действия препарата начинало себя проявлять в течение часа, или двух. Время у меня было. Я налил себе бокал вина, влияние алкоголя усилит эффект. Откинулся на мякоть кровати, и прикрыл глаза. Вино теплым ядом проникало в мой желудок и пульсировало в крови. Теплая истома протекла по телу, остановилась в мозгу, вопросом кто же я на самом деле и с такой же скоростью как возник вопрос, он растворился в пустоте комнаты. Голова была пуста, думать не хотелось и более того, я и не мог в своем состоянии, о чем-либо думать. Действия галлюциногена еще не пришло, но заметно увеличилась сухость во рту, промочив горло еще одним бокалом вина, я заметил, насколько одинока и пуста моя комната. Я раньше не предавал этому значения, не вникал в суть происходящего. Жил размеренной жизнью, и приходил в свою комнату ради великого сна. Теперь же я стал оглядывать потускневшие стены, бедную обстановку, выцветший пол и хромой одинокий стул. Все было серым и унылым. Господи, что творит с нами время, оно одновременно созидает и разрушает те вещи, что когда-то были нам дороги либо ненавистны. Оно пожирает наше существования пастью голодного и бешеного волка. Загоняет нас в спираль водоворота и намеренно топит. Во что превратилась моя комната. Внимание обострилось. Видимо началось.

И вдруг я заметил, что окно доселе выходящее на северную часть города, поменяло свое расположение на девяносто градусов, а по стенам столь унылым потекла липкая жидкость. Она ползла с потолка, возможно, она и поднималась снизу вверх, это не имело значение, я стал вертеть головой. Медленно капля за каплей она обволакивала пол и потолок, стены и окна. Цвет субстанции менялся согласно моим ощущениям. Он мог быть то слишком серым, то вспыхивать как звезда и переливаться оттенками серебряного и золотого. И в то же время быть фиолетовым. Нет, постойте она отнюдь не фиолетовая она завораживающая. По щекам текли слезы, как приятно, как мило, легко и отрешенно. Я рыдал. И в то же время смеялся. Вдруг стало очень тихо, субстанция посмотрела на меня глазами прожорливого хищника, превратилась в бабочку и села на край кровати. Крупинки пыли с ее крыльев наполняло светом комнату. И вдруг я понял, что мне вовсе не хочется думать, я был как есть. Мысли не возникали в голове, они были некими вещами, что выстроились перед моим порогом в комнату, и только мне дано было решать, впустить их или нет. Другом случаи, я мог бы просто попросить их немного подождать либо же вовсе испарится или превратится в нечто прекрасное, и загадочное. Я встал и попытался пройти и взять одну из вещей, что покорно ждали у порога. Но каково было мое удивление, когда я понял что дверь, находится слишком высокого и я вряд ли смогу дотянутся. И вряд ли она мне вообще нужны, я изменил угол зрения и ухватился за крыло бабочки. Она недовольно посмотрела на меня, стряхнула еще немного пыли, и полетела со мной сквозь стены и потолки. Как высоко все же находится небо. Одно дело смотреть на него снизу вверх и совсем другое с верху в низ. Мне не было страшно. Я перебрался с крыла на спину и стал втягивать проносящиеся мимо облака в себя. Они были похожи на сладкую вату, легкую и воздушную. Пролетая мимо очередного облака, я увидел осколок разбитого глобуса, и темные волосы. Они стелились, словно дорога и приглашали пойти по этой тропе. Бабочка еще раз недовольно посмотрела на меня и резким сильным движением сбросила меня, превратившись в узор минарета. Я испугался, что неминуемо разобьюсь, но вдруг понял, нет вернее почувствовал, мои ноги по калено, погрузились в дорогу из волос. Они оплетали мои ступни, голень, и коленья. Поднимались выше к позвонку до лопаток и нисходили до головы. Видимо пространство, здесь не имело ни какого значения. Оно могло принимать форму спирали либо же треугольника.

Идти по волосяной тропинке оказалось совершенно не возможно. Я решил повернуть немного голову влево, таким образом, дорога оказалась у меня над темечком, а ноги стояли на крашенном крабе. Идти стало значительно проще. Я оглянулся по сторонам, и увидел поразительную картину. На краях моей дороги находились деревья, они росли из низа корнями вверх. При этом пили вино из деревянных чаш. Но делали это так убедительно, что у меня ни возникло, ни каких подозрений, что этого быть не может. То и дело к ним подлетали большие птицы и пытались съесть их глаза, но, подлетая слишком близко, превращались в маленькие пузырьки.

Идти становилось все проще и проще. И вдруг я заметил, что иду уже вертикально, подходя к большому и ровному полю, на краю пропасти. Что бы это все могло значить.

Тропинка из волос завершалась, чей-то головой. Мне стало интересно кто же там вдалеке. По очертанию фигуры можно было предположить, что это девушка.

Черт….. Миранда Рельгос. Мысли с болью ударили в грудь. Мне стало не по себе, сильный рвотный рефлекс скрутил мое тело и я упал на бок. Стерва. Да что же это такое. Не ужели и здесь они нашли меня, не ужели и здесь они хотят заставить сделать меня выбор. Я лежал и корчился от боли. Слезы текли по щекам,

«- Но почему именно я?»

«-Увы, на этот вопрос я не могу Вам ответить, ибо так хотела Миранда, вспомните, может, вы как-то обидели ее?»

Вдруг эти слова всплыли из области живота и пронеслись кометой в небо. Обидел? Я стал припоминать нашу вторую встречу более близкую. Как я Вам и говорил ранее, она произошла в стенах кабинета, когда Миранда попросила меня помочь сделать одно задание по философии, но плавно перетекла в комнату моего дома. Тогда мы еще вместе слушали курс лекции г-на А. Реконти, в дальнейшем меня пригласили работать на кафедру, и ее я больше не встречал.

Что же произошло, я стал смутно вспоминать. В таком состоянии трудно было поймать концентрацию и о чем-либо думать. Тема ее семинара была не сложная, сначала вообще было решил, что это просто предлог, дабы познакомиться со мной. Но, однако, это было все слишком странно, ибо я в то время был так увлечен наукой, что мне не было дела до девиц. Но все же отказывать не хотел, так она вызывала некую симпатию своим внешним видом. Немного поговорив на тему будущего семинара, она вдруг неожиданно напросилась ко мне в гости. Якобы ей не чем заняться, да и домой возвращаться еще рано. Я, конечно же, не отказал, так как мне уже было интересно знать, что же задумала это плутовка. Мы не спеша, пошли ко мне домой. Разговора не получалось и я предпочел молчать. Она улыбалась и осматривала проезжающие мимо машины, то и дело, напивая веселые песенки. Было такое ощущение, что Миранда еще наивное неиспорченное этим миром дитя, так любящее свою безрукую куклу. Опаленная солнцем по не осторожности, и явно не подходящая для нашего города. Мысли крутились водоворотом в моей голове, то, всплывая, то, исчезая на дне глубокой пропасти.

Вдруг она остановилась и пристально посмотрела в мои глаза. Но тут же улыбнувшись, пошла дальше. Что хотела Миранда сказать в своем взгляде, о чем не решилась сказать. Что ее тревожило и зачем весь этот спектакль. Мне не приходилось знать, только догадываться. Порой мы не уделяем внимание мелочам, которые столь незаметны и похожие на трепет утренней россы. Пропускаем мимо глаз и ушей, что-то главное, что-то такое личное, скрытое под одеялом милого и наивного. Не замечаем чей-то, брошенный флаг к спасению, и не спасаем, просто проходим мимо, не понимая. Черствые, злые, надменный люди. Низки в своих желаниях и стремлениях.

Войдя с ней в комнату, я предложил немного выпить, так как слишком устал от своего состояния. Да конечно, и я, в тот вечер так и не понял, что же происходило с Мирандой, не заметил тех самых мелочей. Мы сидели и молчали, смотря друг на друга. Я испытывал долю скуки и разочарования. А она, а что она. Она видимо было счастлива. По крайне мере мне так показалось. Вино взяло свое, и я уснул, а когда проснулся, Миранда уже ушла. Видимо тогда она явно, что-то хотела сказать, но не решилась, так же как я не решился спросить.

Воспоминания окончательно покинули меня, тошнота прошла. Что-то мягкое и нежное обволокло меня с ног до головы. Теплое как молоко, и терпкое как яд. Прикосновение крыльев бабочки стало нестерпимо приятно, по коже легкое дуновение ветра, что это? Что так манит меня вновь, что тянет меня разорвать свою кожу на лице, скинуть маски и стать самим собой. Сделать хоть раз в жизни, что-то стоящее, что-то такое, о чем не стыдно будет думать.

Миранда подошла ко мне

- Поверни голову, станет намного легче, поверни на лево голову, станет легче.

Слова доносились из моей височной части. Но я явно видел их перед собой. Повернув голову налево, как она и сказала, мое зрение стало терять остроту, и я заметил ее силуэт на крыльях бабочки.

- Теперь садись со мной, и полетим над пропастью.

По лицу бабочки было заметно, что ей эта идея явно не понравилось. Но Миранда резким ударом кнута повернула ее в мою сторону, и подлетела под мое тело. Легким движением мы взлетели и понеслись над пропастью.

- Миранда, зачем ты сделала это со мной.

- Что именно?

- Не притворяйся, зачем ты приняла предложение г-н А. Реконти, и почему выбрала меня?

- Глупец, как я тебе скажу об этом, ведь ты это я, а я это ты. Мы в твоем кошмаре, наслаждайся полетом, и прелестью гор.

И я вдруг вспомнил, что еще утром вколол себе дозу галлюциногена. Значит мое тело и разум все еще под действием укола. И значит это все го лишь вымысел и бред.

- Малоун мне сказал, что ты страдала от любви ко мне?

- Он не правильно понял, разве можно страдать от любви.

- Тогда от чего?

- От твоего равнодушия и своей слабости признаться в своих чувствах.

Огромная волна накрыла меня вместе с Мирандой. Бабочка по обыкновению превратилась в узор минарета.

Что происходит с нами. От чего мы утеряли связь с нашим миром. Ведь это мы его возвели. И только нам знать каким образом он существует. Нам вкушать его сладости и дары. Вкушать величия и наслаждаться пребыванием в нем. Но от чего-то этого не происходит, и мы замыкаемся, становимся черствыми и одинокими. Миранда я знаю, что ты хотела сказать в тот вечер и от чего не сказала. Я знаю, почему ты сделала это со мной. Я утерял вкус к жизни. Утерял радость. Пребывал в буднях и наслаждался своим состоянием. Не замечал ни кого, и ни что меня не волновала. Не любил, и не был любим. Но, может, имеемо это ты и пыталась сказать. А я не заметил. Не понял. Не увидел.

Я чувствовал, как мое тело тонет под натиском тяжелых волн, но там высоко вверху виднелось маленькое светлое пятно. Из него исходили лучи света, и мне надо было туда.

Прости Миранда, теперь я точно знаю, что делать, как поступить. Я освобожу себя из оков быта и повседневности. Любой ценой. Ты правильно поступила, ведь тебе одной был незнаком весь этот мир. Ты одна верила в его простату и частоту, и только одна вкушала истинный аромат города. Ты их всех обманула, ради меня. Я понимал теперь, о чем говорил Малоун. Ты была подавлена, и желала смерти, ибо такое дитя не знает компромиссов. Либо «любовь», либо «смерть». И быть может, ты испытывала ко меня чувства, и пыталась всеми силами сказать это. Но я жил в другой плоскости в другой параллели. И твои слова просто исчезали за иными измерением. Не хватило во мне сил уйти от своего состояния «как все», по течению плыть хорошо, но за этим движением мы не замечаем, что-то такого, что способно вновь сделать нас частью земли. Чувственными и искренними, верующими и надеющимися. Сколько раз ты украдкой наблюдала за мной. Представляла, как я глажу тебя по твоей голове, прикасаюсь к твоим рукам, целую в твои встревоженные глаза. А вечером мы гуляем и молчим. Боже не ужели я этого не заметил и не понял. Кто я, в кого я превратился? Кем я стал? Когда я стал тем, кем являюсь сейчас? Когда? Вопросам не было ответов.

Я постепенно приходил в себя, утеряв чувство времени. Окно вновь выходило на север, отдернул шторы. Одинокий лик луны прорезал ночную гладь, ударил в лицо, пролетел по стене. Мысли нехотя возвращались в мою голову. Ужасное чувство таски защемило сердце и последним действием галлюциногена вырвалось звездой в пустой комнате. Господи, она все так же уныла и скучна.

Я налил стакан вина и прилег на кровать, во рту было сухо, голова гудела, закурил сигарету. Дым туманом заполнял комнату и причудливыми узорами ложился на пол. Легкий и отрешенный от всего мира, в своей малой конуре я представлял жалкую картину. Слезы наворачивались на глазах, превращались в капли, стекали реками по щекам. Я так устал, устал быть лживым и циничным, устал говорить «Господи», не веря в него, устал думать и делать выбор. Пройдя пол пути жизни, я утерял вкус к ней. Она словно вино превратилась в уксус и отравляла меня изо дня в день. Кто мне поможет найти столько много ответов на поставленные вопросы. У меня уже не было сил решать кто я и зачем я. Любовь к бедной безрукой кукле превратилось в тонкую надежду все прекратить. Миранда за что ты простила меня и пощадила. Обрекла на вечное существование в одиночестве. От чего покинула меня, оставив тщетную попытку выжить. Глупая и страстная, милая и столь наивная девочка. Порой мы говорим «пора уходить», бросаем все, просим оставить в покое, скрываемся в темноте тени штор, платяных шкафов. Но в сердце глубоко в сердце просим заметить нас, подойти к нам, заговорить с нами. Умоляем, режем вены. Кричим и бьемся в конвульсиях истерии. Но все тщетно. Все тщетно.

Может, когда ни будь, нам все же удастся сделать различие между «надо», и «живу». И мы с вами начнем жить. Дышать свежим воздухом по утру и созерцать печальный закат. Смеяться в лицо не удачам, и радоваться просто так. Перестанем убегать и скрываться за толстыми масками непонимания, придавать значение каждой прожитой секунде.

Я вновь почувствовал легкость. Вино закружило голову, и последние остатки отравленной крови ударили в мозг. Повернув голову налево, я увидел все туже знакомую бабочку. На крыльях сидела обнаженная Миранда, в ее руке виднелась луна, и от этого комната вспыхнула ярким и в то же время приглушенным светом. Я лежал неподвижно, да я и не мог пошевелиться, не было сил. Не было желания. Она была так прекрасна в своем обнажении. С каждой секундой, минутой, днем, столетием, она становилась все ближе и ближе. Я явно различал печальный взгляд на ее лице. Но в то же время он был насыщен радостью и загадочностью. Все ближе и ближе.

Миранда вспорхнула, и спустилась на пол. Бабочка недовольно посмотрела ей в след:

- Я тебя жду, не медли, иного шанса не будет.

- Я знаю, иного и не дано!

Я слушал ее великолепный голос, он исходил из нутрии меня, он был вокруг меня, он входил в меня. Мне оставалось только лежать неподвижно и вкушать эти странные картины. Миранда не спеша, подошла ко мне. Боже как она великолепна. Ее точеный и легкий стан, темные волосы глубин неизведанных морей, запах миллиона белых лепестков лаванды. Как все же она прекрасна, и от чего раньше я не видел этого, не замечал. И если бы, то сейчас наверно все было по-другому, иначе. Не так напряженно, не так грустно. Мы не ценим того, что даже не познали, могли, но тонкая пелена быта окутала наши глаза. И теперь мне оставалось только вкушать ее аромат тела.

- Не грусти, мой милый друг, теперь я с тобой. Я рядом, и пусть на пару секунд, мгновений. Но все же это лучше чем ни чего не иметь, и винить себя за прожитые в пустоте дни. Как не когда я стала сильной и теперь только теперь я смогу сделать, то чего так и не смогла. Глупо бояться. Я тебя люблю.

Миранда улыбнулась и со всем трепетом и нежностью прикоснулась к моим губам. Ее сладость была поразительной. Я посмотрел по сторонам, комната превратилась в плеяду скопления звезд. И только черная шелковая простыня накрывала и окутывала нас с ней. Быть может, это то чего я так долго желал. То, что называют правдой и истиной. То, что сделает нас сильнее и искреннее. Я растворился в ее объятии, покрывая поцелуями ее бархат кожи. Наши сердца стали единым целым, сокращаясь в ритме пульсации природы. Дыхание и томные крики оглушали, пустую бесконечность. Мы изо всех сил пытались доказать, что мы в этом мире не одни, и наши островные вселенные возможно объединить в легком парении тел. Возможно все еще возможно.

- «Нам пора улетать» - осмотрительно предупредила бабочка.

Я изо всех сил в последний раз обнял Миранду, и она со слезой на глазах растворилась во мне. Бабочка улыбнулась: «Да свершиться истина» - втянула воздух вселенной и взорвалась тысячами огненных осколков.

Мое тело было свободным, я чувствовал, что теперь я не один, Миранда на веке заполнило мое новое существование собой. Я повернул голову налево и увидел бледную и измученную маску в отражении кровати. Кто это, не ужели, эти впавшие безразличные глаза, вытянутое и скривленное в ужасе лицо, принадлежало мне. Сколь много в нем цинизма и холода. Я чувствовал непреодолимый страх, всеми силами попытался пошевелиться и сорвать ее. Но у меня ни чего не выходило. Я разрывал свои руки в кровь, выламывал пальцы, но все было напрасно. И вдруг в своем сердце я почувствовал последние слова Миранды. «Я тебя люблю». Маска раскололась, взлетела в воздух, причудливо улыбнулась. И я увидел себя, того молодого юнца, что наивно воровал яблоки, и строил замки в листве деревьев. Сочинял на ходу не бывалые истории и оглушительно смеялся всем неудачам на своей дороге. Слезы потекли по моему лицу.

Все исчезло, тишина, и одиночество более не волновали меня. Я допил вино с улыбкой на лице. Пора вершить судьбы, пора сделать то, что так все хотели и ждали от меня. Наконец то первый раз в жизни я решил не убегать от проблем и выбора, а встать на встречу ветрам и дать отпор.

Сон медленно накатывал своей тяжестью на мое измученное тело и сознание. Я укрылся простыней и уснул.

V

Проснувшись, я не хотел ни чего вспоминать, что произошло со мной прошлой ночью. Я просто знал и верил, что это истина. Я хотел видеть г-на Э. Ривера и поговорить с ним, но так как было еще рано, довольно рано, а в комнате было душно и невыносимо липко, я решил убить время в метро. Что может еще так отвлечь и предать уверенности, что мы все же не одиноки в своем стремлении жить. Спуститься глубоко под землю, направляясь по течению толпы, соприкасаясь плечом к плечу, в едином потоке человеческих мыслей, обид, взглядов, безразличия. Умывшись и выпив чашку кофе, закурил, вышел на улицу. Станция метро находилась не далеко от моего дома. Сегодня все было по-другому, иначе. Мне вдруг открылась прелесть утреннего рассвета, и пусть шел дождь, воздух был наполнен новыми запахами, на лице появилась улыбка, что крайне редко в последние десять лет моей жизни. Так хотелось схватить за руку проходящих мимо людей, тряхнуть их изо всех сил, крикнуть в их глухие уши. Смотрите как прекрасно, разве стоит в такое чудное утро быть столь хмурыми. День только начался, такой удивительный, а что будет дальше, не важно, наслаждайтесь подаренными минутами. Я шел по направлению к станции, и замечал, как все смотрели на меня своими впадшими глубокими безразличными глазами. Что не так со мной, от чего они все смотрят.

«Сумасшедший» - отчетливо слышался их шепот. Не ужели, если с утра ты счастлив, не зная от чего, улыбаешься, а твое лицо излучает свет, ты «сумасшедший». Но ведь еще вчера утром я был точно таким же, как и они все. Так же пытался безмолвно осудить «не таких» как я. Нервно закурить и спросить их, от чего вы так радуетесь, что вы так счастливы, идиоты. Но только не сегодня, за прошедшую ночь многое изменилось в моем внутреннем мире. Я только, только начал понимать смысл слова «ценить», «замечать», «не дать себя проглотить пасти быта».

«Да я сумасшедший» – вдруг вырвалось у меня с уст - «И, что, что из этого, разве это так плохо быть счастливым в толпе озлобленных и равнодушных людей, разве так плохо»

Мой крик пронесся по одиноким улицам, отразился от соседних домов и взмыл вверх к небесам.

Дойдя до станции метро, я медленно стал спускаться по эскалатору в низ, не обращая внимания все на те же странные взгляды прохожих. И вдруг впереди меня на расстоянии десяти, пятнадцати шагов, я заметил г-на Э. Ривера. Как странно, что он делает здесь в такую рань, ведь по обыкновению он ни когда не пользуется метро дабы доехать до ресторана. Я не знал его так хорошо, я его вообще не знал, все, что я мог сказать о нем, основывалось по большей части из слов услышанных от окружающих, либо прочитанных в маленьких статьях газет.

Г-н Э. Ривера был не высок ростом, голова его зияла лысиной, маленькие невыразительные глаза, смешно смотрелись на его удлиненном лице. Ходил он всегда в плаще, немного сутулясь. Говорят, он был довольно необщительным человеком. Хотя в своей жизни ему удалось наладить небольшое дело. Он был директором ресторана. Но то ли от большой скупости, которую приписывали ему, он работал не только директором, но и частенько его можно было увидеть в роли официанта. В личной жизни г-н Э. Ривера был состоявшимся человеком, женатым и воспитавшим дочку довольно капризного нрава. В воскресные дни, оно долго прогуливался по рядам блошиного рынка и спорил по поводу цен с местными продавцами. Более я не чего не знал о нем.

Но в свете последних событий, он был не настоль серым человеком как казался. И если все же он убил Миранду, то это еще раз доказывает ту самую старую поговорку. «В тихом омуте кто-то водится»

Я не спеша, стал приближаться к нему, мне становилось интересно, что он делает тут в метро в столь раннее время. Да и ко всему моему любопытству мне надо было поговорить с ним. Подойдя ближе, я отдернул его за плечо:

- Добрый день, что Вы тут делаете в такое ранее время?

- Осторожнее молодой человек, разве мы с вами знакомы?

- Ну, так прямо я бы не сказал, но вы как-то обслуживали меня с другом в ресторане.

- Идиот, я обслуживаю тысячи, таких как вы, и что ты считаешь, я должен всех знать, идите вон

Г-н Э. Ривера ускорил шаг, по лицу было видно, ему очень неприятен мой разговор. Я чувствовал, что он, не предрасположен к беседе, был довольно груб и решил сразу начать с дела. Может так его пыл станет немного сдержанным.

- Да, да. Что Вам известно про Миранду Рельгос?

Его лицо побледнело, но он просто так не сдавался:

- Еще раз повторяю, идите вон ко всем чертям, все, что мне было известно по этому делу, я рассказал представителям закона. А перед Вами отчитываться не собираюсь.

- Они вас допрашивали?

Г-н Э. Ривера проигнорировал мой вопрос, лишь еще быстрее ускорив шаг, зашел за поворот и запрыгнул в вагон стоящей электричке. Я поспешил за ним. Да видимо, труден будет разговор. Мне надо было как-то заинтересовать его и выманить на беседу. Может начать с того, что мне известно, прижав его к стене аргументами. Но с другой стороны я не уверен, что г-н Э. Ривера начнет откровенничать, скорее всего, он еще раз пошлет меня к чертям и сочтет мои аргументы вымыслом.

- Я еще раз повторяю, что вам известно о Миранде Рельгос, ведь вы прекрасно знаете, что Малоун не виноват.

Он посмотрел на меня вопросительным взглядом. Отдернул за воротник и прижал к себе.

- На что ты намекаешь, идиот. Выйдем на остановке, и я тебе покажу своим кулаком, что мне известно.

- Вежливее, надо быть. Г-н А. Реконти мне все рассказал, я вроде тот самый кого должны спасти.

Он отпустил меня, и вдруг обмяк, сполз на сидение электрички. Его лицо было бледным. Руки затряслись, стало ясно, что до него все же дошло о чем я хочу с ним поговорить. За какие то считанные секунды из смелого и наглого человека он превратился в слабого и подавленного. Значит, все же он убил Миранду Рельгос, профессор был прав. Мне стало не по себе. Я смотрел на него и не мог понять, как такой никчемный человек способен совершить столь жестокое деяние. Да у него не было выбора, пусть даже и так. Но что из того. Не ужели ему его репутация ближе и дороже, нежели смерть невинного человека. При всем этом он так же обрек и Малоуна на казнь. Две смерти от одного человека, не большая ли плата за его надутое тщеславие.

- Я готов рассказать Вам правду, только увольте меня делать это здесь, в вагоне электрички, я выхожу через пару остановок, в разрушенном районе, там и поговорим. Следуйте за мной, не отставайте.

Теперь я догадывался, куда он ехал в столь раннее время и, что собирался делать. Примерно с год назад в городе, произошло землетрясение; по шкале Рихтера балов на четыре, но точно вам скажут только наши ученные. Мне как человеку не очень заинтересованному в подобных делах, трудно вспомнить, или сказать точные цифры. И вот как раз эпицентром землетрясения стал один из районов, именуемый теперь разрушенным. Понятное дело, были большие жертвы, но те, кто выжил, переселились в более благоприятные места. И теперь по истечению времени, те немногие уцелевшие внесли предложение властям города, не застраивать район по новой, а построить парк и поставить мемориал погибшим в этой ужасной трагедии. Но, как и водиться в небольших городах: «денег нет», «рабочих нет», «как будут ресурсы, так и начнется исполнение просьб». «Ну а пока в гости просим господа мародеры»

Как я и подозревал, корысть г-на Э. Ривера не знала границ, и в это прекрасное столь раннее утро он направлялся в облике стервятника поживиться остатками былой жизни.

Мы вышли как он, говорил, и направились к ближайшим развалинам. Он молчал, при этом иногда останавливался и громко кашлял. Я же шел и курил, вкушая аромат падшего района. Сколь много в этих причудливо сложенных руинах печали и одиночества. Когда-то они грели и давали радость своим обладателям. Выслушивали стенания не удач и эйфорию былых побед. Но проходили годы, и здания становились слабее под тяжестью людских мыслей, намокали под дождем и простывали, впитывали как губка смерти и рождения. И с каждым годом превращались в никчемные и полуживые фундаменты. И когда им стало вовсе невыносимо, жизнь закружилась в лихом танце разрушения, они были обречены. Умирая, забирали с собой тех, кого они считали виновными в своем горе. Таких же слабых, одиноких, как и сами.

Г-на Э. Ривера остановился, ударил ногой дырявый мяч, вопросительно посмотрел на меня, вокруг было тихо:

- Вы считаете меня недостойным, вам не приятно то чем я занимаюсь?

- Быть может, для меня это самый низменный поступок, который может совершить человек. Вы танцуете на могилах тех, кто так дорожил своими надгробными плитами.

- Позвольте, они мертвы, им это уже не поможет, не спасет их, не воскресит. А я жив, и мне надо кормить семью.

- И все же это не дает вам ни какого право так поступать. Хотя знаете, меня сейчас это меньше всего интересует. Куда более мне интересно знать, зачем Вы убили Миранду Рельгос.

Он выпрямился, закурил сигарету, в глазах заблестели огоньки сожаления.

- Миранда, Миранда. Я не хотел ее убивать. Судя по тому, что вам рассказал г-н профессор. Вы сами прекрасно знаете, в какое положения она меня поставила.

- В положения? Я многого не знаю. Да, допустим, она вас совратила. И что из этого? Что?

- Хм, а вы не так уж умны, как я думал, не ужели вы считаете, что я способен был повестись на такую провокацию. И не ужели вы так просто поверили в то, что Миранда способна была на это? Вы осел Молодой человек.

- Постойте вы хотите сказать, все то, что я услышал от профессора лож?

Я немного растерялся, слова, которые я услышал, шли вразрез с моим представлениям о случившимся.

- Вас одурачили, видимо г-на А. Реконти просто желал, стравить нас как псов на бойне. И если честно я очень даже не прочь.

- Что?

-Он придумал явно нелепую историю, в которую мог поверить только такой осел как вы.

Он рассмеялся, отряхнул плащ.

- И как видимо ему все же удалось сделать это. Я не буду от Вас скрывать правды, она мне не нужна.

Я не мог понять, что это все значит, еще вчера ночью мною были расставлены те приоритеты, которые стали для меня правильными, и истинными. А сейчас, в это по истине странно утро, я услышу еще одну версию происходящего. Черт. Мало того, что мне сразу была неприятна сложившиеся обстановка вокруг убийства, мое вынужденное присутствие, да и к тому же меня явно водят за нос.

Г-н Э. Ривера, подобрал обрывок полотна, разодранного и пыльного, посмотрел на меня проникновенно и холодно:

- Молодой человек вы напоминаете мне это полотно. Когда-то оно приносило пользу, пользу эстетическую, по большей части ненужную, и лишь в редких случаях полотном завешивали дыры и пятна на стенах. Оно вдруг становилось необходимым в доме.

- Вы о чем?

- Да все о том же. Вы, как и полотно в общем течении жизни, вели паразитирующее существование, не замечали мелочей, не обращали внимания на тех людей, которые быть может, любили вас, вы просто весели на стене, и занимались самолюбованием, разве не так?

- Да, но при чем тут Вы, Миранда, профессор. Ведь это, в конце концов, моя жизнь?

- Не будьте так назойливы. Всему свое время и это время скоро совсем скоро настанет и для вас. Я еще раз повторю мне не чего скрывать. И после того как я расскажу все. Только Вам решать, что же делать со всем этим. Слушайте внимательно и постарайтесь не перебивать меня:

«Мне не удостоилось стать кем-то значительным в этой жизни. Да я имею ресторан у меня отличная семья. Но ведь это все так, течение жизни. Изначально природа создала нас по подобию себя сомой. То есть она отсчитала нам две точки начальную рождение и конечную смерть. А между ними определила несколько необходимых констант, тех, что нынче стали считать за достижения, за истину. Я говорю о продолжении рода, и социальной наполняющей, «крыши над головой» Но человек существо слишком глупое, изменив истину до неузнаваемости, построив новые стены ценностей, мы возвели то настоящее, первоисточник, до рамок Божественного. Нынче зачать ребенка имеет слишком большую значимость, конечно, оно всегда имело, но только для природы, но не как для нашей системы, в которой мы существуем. Подойдя к пьяницы и спросив чего же он добился в своей никчемной жизни, он с гордостью на лице ответит не задумываясь: «родил детей» Господи и это заслуга, достижение? Воспитать вот заслуга, и то сомнительная, ибо жить он будет по законам не природы, а наших домыслов.

Со временем во мне все больше и больше возникали мысли по поводу моих заслуг и достижений. Я не чем не отличился, не был особенным. Изо дня вдень я воспитывал дочь, занимался делами ресторана, думал, где да как урвать кусочек пирога по больше. А, что если я скоро умру, кто вспомнит обо мне, кто расскажет обо мне миру, как я увековечу себя в истории человеческого самообмана. Я слишком мелок, корыстен, поверти ни кто, не будет плакать над моей могилой с сожалением утраты гения. Это так печально.

Я не знал, что делать изо дня в день мои мысли проедали меня из нутрии. Я устал продолжать жить как жил раньше. Устал ходить на работу, воспитывать дочь, кормить жену, просто устал. Мне хотелось все же чего-то более, нет, это не жалость к себе, это ненависть к своему существованию. И вот однажды, по обыкновению работая в своем ресторане официантом, мне довелось обслужить столик, за которым сидела, как позже оказалось, Миранда Рельгос и Малоун. Они о чем-то громко спорили. Мне стало интересно, и спрятавшись за шторы я стал вкушать все слова так неосторожно вылетающие из их уст:

- …….Но Малоун, не ужели ты не хочешь помочь мне, я еще раз тебе повторяю, я люблю его, и мне больно смотреть на то, как он уничтожает свою жизнь.

- Помочь обрести зрение слепцу, это не возможно сделать, ты все еще так наивна. Каждый, коль встал на путь глупости, должен сам уметь решать проблемы, которыми наградила их жизнь. Ну, протянешь ты ему нить в пропасть и что, думаешь, он скажет тебе спасибо, отблагодарит и более того я уверен, пройдет время и все завертится, так же как и его нынешнее существование.

- Нет, нет, ты не прав, каждый имеет право на ошибку точно так же и на спасение. Помнишь, ты мне говорил, что для тебя спасением стало отречение от жизни и уединение. От чего ты не стал таким как все, черствым и безразличным. Ты ведь выручил меня. Я рада этому. Я благодарна тебе, и теперь я чувствую в себе силы выручить и его.

- Это не так, да я согласен, что я дал тебе силы, и ты изменилась, меньше стала думать о своем существовании, но поверь это не долго. Ведь ты уже, что-то задумала. И как я понимаю, готова пожертвовать собой ради него. Твои глаза блестят.

- Да, а ты бы пожертвовал ради меня собою?

- Не начинай, ты прекрасно знаешь, что я отвечу.

- Утром ко мне приходил г-н А. Реконти, он предложил мне одно дело.

- Какое?

Дальше Вам, наверное, не стоит рассказывать, ибо дальше вы и так знаете. Все остальное, что рассказал вам профессор, правда. Вы спросите, при чем тут я, не буду томить вас ожиданием. После того как они разошлись, я проследовал за Мирандой и предложил ей помочь. Она отвела меня к г-ну А. Реконти, и мы обсудили все нюансы дела. Ну а потом я сделал с ней то, что произошло позже.

Да, да это я убил ее. Зачем? Ну, во-первых, мне выпал шанс, наконец, то сделал нечто такое, что в корне отличается от моей жизни. Я, можно сказать, изменил течение своего существования, познал истинную природу человека. Его животное содержание. Познал, что значит решать жизни, и мне открылась ценность и хрупкость нашего пребывания в этом мире. Во-вторых, я все же помог Миранде, ибо ей было невыносимо больно смотреть на вас, и скрывать свою любовь. Она готова была на все, ради вас молодой человек. И если ранее Вам казалось, что во всем виноват г-н Э. Реконти, не переживайте он всего лишь нашел тех людей которые были хоть на, что то готовы. Теперь наверно вы научитесь ценить жизнь. Вот и все, пожалуй, мне не чего более сказать.

Меня стошнило. Я не просил ни кого жертвовать ради меня жизнью. Как теперь быть с этим грузом, да я согласен, что теперь что-то изменится в моем существовании, теперь я буду ценить наш мир, таков каков он есть. И если раньше я мог убежать, считая, что Миранда просто цинично решила за меня уравнение вселенной. То теперь я понимал, насколько оно была Божественна, и словно Христос в своем мучении отчистила мои глаза от пелены быта и равнодушия. Теперь я знал, что мне выпала роль не мученика, а спасенного, от пасти все поглощающей серости и унылости.

- Г-н. Э. Ривера, но как же быть с Малоуном ведь его казнят за те деяния, в которых он не причастен.

- Вы прекрасно и сами знаете, как спасти его. Будьте смелее. Я ни о чем не сожалею.

- Но я был у врат закона, меня даже не удосужились выслушать.

- Вы все же осел, молодой человек. Неужели вы так еще ни чего не поняли?

И вдруг все встало на свои места, каждый кусочек услышанного от Малоуна, г-на А. Риверы, г-на Э. Реконти, осколком образовали витраж картины произошедшего со мной. Я стал в одну секунду мудрее, запахи стали проникать в мой мозг, отрывками слов, фраз. Как раньше я не догадался, как раньше не мог сделать выбор. Ведь теперь все так прозрачно и просто. Теперь мне дано познать истину, стать свободным словно птица. Правильно Миранда, только хотела помочь мне стать другим. Стать смелее и мудрее чем я есть на самом деле. Избавить меня от жалкого существования внутри кокона одиночества и эгоизма. Показать мне истинность солнечного света, ночных звезд, кристальную чистоту воздуха, и вязкость океана. Она все продумала до мелочей. Сделала марионетками тех, кто считал себя кукловодами.

Малоун – сказал мне, что он постоянно думает о своей причастности к убийству Миранды. Правильно. Он ни чего не сделал, дабы помочь ей решить ее мучительную дилемму. Он это я, который уверовал в истинность своего пути, замкнулся в своем одиночестве, и плыл по течению быта. Он не заметил, как и я всех мелочей. Просто утерял вкус к жизни.

Г-н А. Реконти – старый выживший из ума профессор, который возомнил себя творцом, и именно таким бы я стал, если бы не Миранда. Со временем, когда частицы повседневности проедают изо дня в день наши головы, поражает тело, мы становимся скучными, старыми, возведя сомнительные идеи до принципа неприкосновенности. Эти его слова «знак был дан. Был выкинут флаг к действию. К моему тайному желанию, порочному ритуалу» - фанатик, который утерял связь с реальностью.

Г-н Э. Ривера – параноик решивший увековечить себя в истории, путем убийства. Размышляющий о правильности пути. Об истинности свершений. Он как был жалок, так и остался, мелкий, корыстный, не сострадающий к умершим, танцуя на гробах, ради наживы собственного живота.

Черт возьми, это троица порядком уже достала меня. Имеют ли они право на жизнь. Кто-то скажет любое существо созданное Богом, имеет право. Но постойте, ведь эти трое потеряли стержень в нутрии себя под названием жизнь, они уже мертвы, и мертвы довольно давно.

«Что же вы медлите» - сдавленно произнес г-н Э. Ривера – «Я каждый день ждал, что кто-то вроде вас прейдет за мной»

Я закрыл глаза и представил лицо Миранды, оно все также улыбалось и светилось искрами доброты, как мало времени у нас было, прости меня за все, я жил, не замечая ни кого и вот теперь, когда я стал мудрее, я с болью понимаю что тебя уже не вернуть. Прости меня и забудь на веке, ведь я тебя так любил.

По щеке потекла слеза, я взял кусок ржавой трубы. Он улыбнулся:

«Я не о чем не сожалею» - и повернулся спиной ко мне. Миранда, Миранда.

Удар был глухой. Г-н Э. Ривера обмяк и упал на живот лицом в землю. Выбор был сделан. Я ни почувствовал, ни жалости, ни страха. Оттащив тело, я начертил на земле знак Сатурна и поместил убиенного, вытер с трубы отпечатки пальцев, и воткнул рядом.

Ну, вот и все, закурив сигарету, я пошел по направлению к станции метро. Убийца получил по заслугам, в ближайшие дни тело будет найдено, Малоуна отпустят домой. А что будет со мной, меня мало волновало. Наконец то я сбросил с плеч груз выбора, правилен ли он был мне не дано знать. Я поступил так, как считал нужным. Сделал то, что все так ждали от меня. Вновь пошел дождь, дождь свершения и очищений. Я сел на электричку и поехал домой. Вагон был пуст.

Войдя в свою конуру, серую и безликую. Я достал шприц, остатки галлюциногена, сделал укол. Как ни когда я был счастлив.

VI

С момента убийства г-на Э. Реконти прошло около двух недель, все это время я находился в своей конуре, изредка выходя на улицу, дабы купить еду и газеты. Из «последних» мне стало известно, что Малоуна освободили, а убийцу по двум делам, старому и новому так и не удалось вычислить. Полиция все более и более склонялась к тому, что это ритуальные убийства, которые свершила неизвестная им секта. Г-н Э. Реконти все же стал известен, о нем написали большую статью в газете и собирались издать книгу о человеке, который имел в своей жизни все: семью, небольшое дело, тративший деньги на благотворительность, одним словом он стал достоянием нашего города.

Целыми днями я сидел в своей конуре и смотрел на улицу через мутное окно. Сколько по истине удивительных вещей предстало перед моим взором, тех вещей, которых я даже не замечал и не подозревал об их существовании. Просыпался я ближе к семи утра, и первым, что бросалось в мои глаза это мокрый асфальт тонкая испарина, возникающая на границе мокрого дороги и утреннего воздуха уже столь теплого и по истине ласкающего. Эта картина продолжалась довольно не долго, тишину утренней суматохи начинали нарушать гулы моторов и звуки выхлопных газов. Воздух становился тяжелее и слегка липкий. Со временем гулы сливались в сплошной шум ревущего реактивного самолета, окрашенный всевозможными видами сигнальных звуков, и криками случайных прохожих чудом спасшихся из-под колес проезжающих машин. Сколько было в этом таинственного и загадочного. Время шло, и постепенно шум утихал, тишина холодных зданий брало свое, лишь изредка можно было услышать свист проносящегося ветра по крышам да крик одиноких птиц.

Еще раньше мне доводилось чувствовать в себе признак того, что в этом мире не все так просто, и я почти видел то, что дано было видеть мне в последние две недели. Но это больше всего походило на размышление, но вряд ли на осознание. По крайне мере это выгладило серо и уныло, теперь же мне дано было вкушать каждую промилле прекрасного, что творилось в нашем городе. Я был счастлив. Теперь в новой своей жизни, я знал, что будет все иначе. Я много думал о произошедшем и теперь ясно осознавал, как жить дальше. Именно жить, а не существовать. У меня было много планов. Для начала мне хотелось уехать в другой город, сменить обстановку, найти хорошую и интересную работу. В конце концов, жениться и начать небольшое предприятие. Было бы чертовски здорово, начать все заново. И стать тем, кого бы хотела видеть рядом с собой Миранда.

В эти дни я отчетливо стал понимать, для чего мы живем на этой земле. В чем истинное предназначение нас. Как порой увлеченные строительством своей жизни в городе мы перестаем замечать, что-то настоящее правильное. То, что сродни природному началу. Как много времени тратим на суетные проблемы возникающие вокруг нас. С утра до вечера втянуты в водоворот ни кому не нужных событий. А в те дни, когда нам выпадает шанс остаться наедине в одиночестве, заняты поиском вещей которые потом будут лежать без надобности в грязных и пыльных шкафах нашей комнаты. Как набожно молимся в Церкви, выходя от туда, со словами брани на устах о зря прожитых минутах и начинаем все заново. По кругу. Но ведь это неправильно, так недолжно быть. Мы дети природы. Той, что извергла нас из своего лона в надежде увидеть в нас не мелочный цинизм, а благородную гуманность.

Неожиданно постучали в дверь. Я открыл. На пороге стоял Малоун и г-н А. Реконти. Если честно меня это ни капли не удивило. И более того я испытывал полное равнодушие.

- Что вам надобно, зачем пришли.

Малоун посмотрел на меня своими стеклянными глазами, в них отражалось мое безразличное выражение лица:

- Мы пришли за тобой, собирайся. И спускайся вниз. Тебе надо немного развеяться. Иначе ты сгниешь в своей конуре, можешь не спешить. У нас весь день еще впереди.

Они улыбнулись и вышли. Я не собирался убегать, как сделал бы раньше, или просто остался бы дома, проигнорировав неприятное мне предложение. Все стало иначе, мне не чего было больше бояться, да и стоило тогда проходить сквозь стольких страданий и мук выбора, что бы теперь не чего не изменилось. Наверно нет. Миранда показала мне совершенно иной способ жить и думать. Научила не бояться, не убегать, внимать все мелочи возникающие на пути. Я вырвался из плена быта, и мне хотелось выйти на свежий воздух. Новым, настоящим, полным сил и чувств. Спешить было не куда, я вытащил пару мешков и сложил туда одежду, за всю мою короткую жизнь ее было не так много. Комната была одинока, пуста, налив ведро воды, тщательно вымол пол. Было такое ощущение, что сегодня мне не придется ночевать здесь. Да и вообще в будущем. Вытерев пыль с рамы окна, я в последний раз посмотрел на улицу ставшую столь мне дорогой и близкой за последние две недели. Взяв мешки с одеждой, закрыв дверь, я спустился по лестнице на улицу, перед этим сдав ключ вахтеру.

На улице стояла машина, в ней сидели те, кто еще недавно стучались в дверь. Малоун читал газету, увидев меня, он улыбнулся, вышел и обнял:

- Не раскисай друг, мы отлично проведем время.

- Да конечно я в этом теперь уверен. Только вот выкину пару старых мешков.

Г-н А. Реконти по привычке взъерошил волосы, вопросительно посмотрел на меня:

- Черт возьми, садитесь уже в машину, хватит нежностей.

Не спеша, мы сели, я не знал, куда они собираться отвезти меня, да и имело ли это значение. Профессор тронулся, проехав по проспекту, свернул в сторону озера. По дороге я любовался видами, проносящимися мимо моих глаз. По щеке текла слеза, как маленький ребенок я впитывал происходящее вокруг меня. Будь то это машины, деревья, травы. Высотные здания и магазины. Мне все стало интересным. Боже как давно я не был так счастлив как в это утро. Впервые за последний месяц перестал лить дождь, и солнце неуверенно как бы еще боялось, светить в неполную силу. В открытое окно машины задувал ветер, освежая уставшее тело. Я молчал, у меня не было не единого вопроса к этим людям. Примерно через час мы подъехали к озеру. Боже как красиво. Водная гладь превратилась в зеркальную поверхность, и отражало лучи падающие на нее. Здесь было тихо и поистине прекрасно. Мощные деревья возвышались в высь, оплетались, где-то под сводом туч, и ниспадали листьями вниз.

Профессор вылез из машины, подошел ко мне, и обнял за плечо:

- Ты все правильно сделал, по крайне мере, я должен верить в это. Ты освободился от пут привязанностей, условностей, совершил акт справедливости, стал законом. Твой выбор определил все твое дальнейшее существование. Ты вовремя понял, что мир не так прост, вырвался из лап обмана. Ведь не только я один тебя водил по кругу.

- Вы хотите сказать, что я ошибся?

- Нет, конечно, я еще раз повторяю, я должен верить, что твой выбор был правилен. Может, немного пройдемся вдоль озера?

Еще ни когда я не чувствовал себя столь свободным и легким как в этот день. Что-то окрыляло меня, возвышало над всем этим миром и всеми людьми. Я испытывал чувство удовлетворения от прожитых дней. И как никогда я был рад прогуляться:

- Давайте закурим молодой человек.

Мы шли втроем, и курили. Сигаретный дым наполнял легкие и со свистом вылетал причудливыми узорами к небу. Я по истине был счастлив. Некогда ненависть к профессору и равнодушие к Малоуну переросла в отцовскую и братскую любовь. Мне хотелось обнять их. Сказать спасибо за то, что провели меня по всем кругам ада и помогли уяснить истину существования. Я рассмеялся, ведь теперь я ни чем не отличался от них, и мне было хорошо. Так долго я бежал прочь, так долго пытался задать себе вопрос о цельности жизни, но теперь это все истлело, как истлевает бумага в пламене очищения. Я принял этот акт как свершение. Как молитвенное испытание на веру к жизни. На веру к Богу. Совесть не болела. Убить человека, который утерял связь с этим миром, с природой. Для которого истинность пути заключалась в увековечивании своего имени, готовы сделать все ради истории, не имел право на существование. Я стал законом. Карателем. Ангелом, несущим смерть, приносящим освобождение.

- Малоун, когда ты собираешься ехать домой?

- Э …. Ну не знаю, Бог даст, в пятницу этой недели уже буду дома, полоскать горло холодной водкой, да вершить работу которою не успел сделать тут, проклятая камера. В один момент мне показалось, что это все конец. И меня на веке оставят там гнить.

Малоун достал бутылку крепкого вина, ловко выдавил пробку пальцем, и отпил из горла:

- Эти идиоты, следователи не могли ни как поверить когда нашли тело бедняги г-на Э. Риверы. Все кричали, этого не может быть, как так. Ведь убийца за решеткой в камере. Закон не может ошибиться.

Профессор, похлопал его по спине:

- Да не ругайтесь так на закон, закон и в правду ни когда не ошибается. Вы же прекрасно это и сами знаете.

Они рассмеялись. По выражению лиц стало понятно, что эти двое довольно давно знают друг друга. Я уже ни чему особо не удивлялся. Конечно, я мог принять такую версию, что все же бедняга г-н Э. Ривера, не был причастен к убийству Миранды Рельгос. Но думать и размышлять по поводу этого, не было ни желания, ни силы. Ведь если посмотреть здраво на ситуацию так и не понятно два фактора. Вырванное сердце и знак «Сатурна» Я взял бутылку и отпил пару глотков:

- Малоун, зачем ты вырвал ей сердце.

Он посмотрел на меня свинцовым взглядом, и рассмеялся, да не бери в голову, что было, то было. В конце концов, как я понял, г-н Э. Ривера ответа на этот вопрос тебе не дал. Ибо он этого не делал. Самое смешное во всем этом как он лихо придумал на ходу историю причастности к убийству. Его жадность и мания стать известным сыграла с ним плохую шутку. Да и вы мой друг немного поспешили, хотя я и не профессор и не хочу верить, что это был единственный правильный выбор. Как знать, в вашем случае, вы еще счастливчик. И не обижайтесь на меня. Я понимаю, г-н А. Реконти подбросил вам пищи для размышления в первый день, высказав самую невероятную историю. Кто мог знать, что этот бедняга г-н Э. Ривера, так быстро сдаться, хотя я говорил вам уже об этом. Он просто круглый дурак. А по поводу сердца. Мне просто было интересно.

- Сколько, таких как я?

- Ну, ты будешь, первым.

Я отпил еще не много. Погода была просто на удивление прекрасной. Теперь я понял окончательно, что же произошло со мной в последний месяц осени.

- Профессор. Миранда, Миранда она хоть участвовала или ее просто убили как жертву?

- Не переживай, правда, лишь одна. Мы бы не когда не сделали это. Если бы кто-то не просил нас. Она очень сильно любила тебя и хотела вытянуть из лап быта и суеты. Считай ее теперь своим ангелом хранителем.

- Значит все же она?

-Есть два типа людей те, которые решают сами как им быть в этой жизни и те, кого приходиться подталкивать. Ты и она решили сами. И обрели свободу.

Хватит разговоров, пора возвращаться.

Доехав до города, они обняли меня в последний раз, и исчезли. Вечером того же дня я сидел в мягком вагоне поезда, на руке красовался недавно сделанный знак «Сатурна»

с уважением Карина Вейн!

(Sopor_@bk.ru вступай на мою територию моего мира на mail.ru)